Установка памятника
П. А. Столыпину в Москве
Фото: ИТАР-ТАСС
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
На сооружение памятника П.А. Столыпину в Москве собрано пожертвований 1095 на сумму 27 586 639.14 руб.
Видео
Партия социалистов-революционеров. / О.А. Исхакова
Партия социалистов-революционеров (эсеров). Организационное оформление партии началось в конце 1901 – нач. 1902 в результате объединения крупных эсеровских организаций как в России («Южная партия эсеров», «Союз социалистов-революционеров» и др.), так и за границей («Союз русских социалистов-революционеров», Аграрно-социалистическая лига), декларировавших заявление о создании партии, опубликованном в янв. 1902 в №3 журнала «Революционная Россия». Учредительный съезд партии, утвердивший ее программу и временный организационный устав, состоялся 29.12.1905-4.1.1906 (Иматра, Финляндия). На съезде в состав ЦК ПРС были избраны: Е.Ф.Азеф, А.А.Аргунов, М.А.Натансон, Н.И.Ракитников, В.М.Черов.
Эсеровская идеология вырабатывалась на основе пересмотра народничества с учетом социально-экономических реалий России начала ХХ века, достижений европейской философской мысли и опыта международного социалистического движения. У народников эсеры восприняли идею о возможности особого пути развития России к социализму без наличия необходимых предпосылок, сложившихся в недрах капиталистического строя. Эсеров отличало неприятие марксистского и монистического взгляда на исторический и социальный прогресс, с характерной для него абсолютизацией социально-экономических факторов общественного развития. Эсеровский методологический принцип предполагал восприятие действительности как сложной системы взаимовлияющих и взаимосвязанных элементов, не допускающей доминирования как материалистических, так и идеалистических факторов.
Идеологи неонародничества в целях философского обоснования собственной политической концепции стремились синтезировать различные современные им философские течения: субъективный метод Н.К.Михайловского, махизм, эмпириокритицизм, неокантианство и др. Партийная программа эсеров содержала широкий перечень общедемократических политических преобразований: равенство граждан перед законом, уничтожение сословий, утверждение свободы совести, слова, печати, собраний, союзов и передвижений; неприкосновенность личности, жилища, переписки; введение всеобщего и равного избирательного права для граждан, достигших 20 лет, без различия пола, религии и национальности при прямой системе выборов и тайном голосовании; развитие земского, городского и сельского самоуправления; реорганизация судебной системы; национальная и областная автономия с признанием права наций на самоопределение. Основой хозяйственно-экономических мероприятий являлась программа социализации земли, предусматривавшая отмену частной собственности на землю без выкупа и обращение ее в общенародное достояние, изъятие земли из сферы купли продажи, передачу земли в заведование центральных и местных органов самоуправления, распределение земли и землепользование на «уравнительно-трудовых началах». Завершающим этапом социализации земледелия должно было стать обобществление земледельческого производства с помощью различных форм кооперации. Специалисты партии по аграрному вопросу, в частности В.М.Чернов, подчеркивали связь программы социализации земледелия с общинными трудовыми традициями крестьянства и распространенными в его среде представлениями о том, что земля ничья и что право на пользование ею дает лишь труд.
Эсеры связывали с проведением земельной реформы и реализацией политической демократии создание необходимых предпосылок и условий для мирного, эволюционного перехода России к социализму. По рабочему вопросу программа партии содержала требования: законодательное введение 8-час. рабочего дня, минимальной заработной платы, страхование рабочих за счет государства и хозяев, охрана труда под наблюдением фабричной инспекции, избираемой рабочими, участие рабочих в управление производством и организации труда на предприятиях, создание профсоюзов и пр. В области финансовой и экономической политики предусматривалась реорганизация всей налоговой системы и политики государства, в том числе, ликвидация протекционной системы, введение прогрессивного налогообложения, перераспределение бюджетных средств в пользу социально-бытовой и культурной сферы и т.д. Реализацию программы эсеры связывали с созывом Учредительного собрания на основе всеобщих выборов, хотя не исключали возможности постепенного выполнения ряда требований законодательным путем в пределах буржуазного государства. Тактика партии включала в себя как пропаганду, агитацию и мирную парламентскую деятельность, так и все формы внепарламентской насильственной борьбы (стачки, бойкоты, демонстрации, восстания и пр.), а также индивидуальный террор в качестве эффективного средства политической борьбы, в связи с чем в партии была образована автономная Боевая организация (1901-1902).
Террор рассматривался эсерами как средство агитации и возбуждения общества, мобилизации революционных сил, сдерживания произвола и дезорганизации правительственной власти. С началом первой российской революции ПСР заявила о себе активным участием в антиправительственных выступлениях в городе, деревне, в армии, на флоте, в создании различных проф.-полит. союзов. Подъем революционного движения вызвал активизацию крайних левых направлений в ПСР, в том числе движения «аграрного терроризма» (идеолог – Е.К.Брешковская), участники которого призывали крестьянство к захвату помещичьих земель и разгрому усадеб, сторонников усиления политического террора, создавших в 1906 отдельную партию – Союз с.-р.- максималистов.
Эсеры вместе с другими левыми политическими силами, бойкотировали выборы в 1-ю Гос. думу, однако, когда выяснилось, что идея бойкота не была поддержана широкими народными массами, в особенности крестьянством, они признали Гос. думу центром политической борьбы, способствовали организации в Думе особой крестьянской фракции Трудовой группы и выработке ее программы. Аграрная программа эсеров была реализована в земельном законопроекте Трудовой фракции «Проекте 33-х». На роспуск 1-й Гос. думы (1906) ПРС ответила призывом к вооруженному восстанию и попыткой организации вооруженных выступлений в войсках, закончившейся неудачей.
Во 2-й Гос. думе была образована парламентская группа эсеров, депутаты которой активно выступали по всем вопросам, обсуждавшимся в Думе, и особенно в аграрных прениях. После роспуска 2-й Гос. думы ПРС оказалась в серьезном организационном и идейно-политическом кризисе. В партии возобладали течения бойкотизма и отзовизма. Бойкот 3-й и 4-й Гос. дум и отзыв из парламента левых депутатов рассматривался эсерами как революционный ответ на третьеиюньский переворот, как средство организации и рев. мобилизации масс. Эсеры принимают также решение об усилении террора, создании боевых дружин и обучении населения приемам боевой работы.
Однако данная тактика расходилась с настроениями населения, оказалась малоэффективной в условиях спада революции и имела негативные последствия для партии. В партии обостряются тактические разногласия между сторонниками усиления террористической деятельности (газ. «Рев. мысль») и сторонниками пропагандистско-организационной работы, допускавшими только центральный террор (ж. «Почин»). Идейный кризис усугублялся проведением в стране столыпинской аграрной реформы, подрывавшей основы неонароднического социализма. Призывы эсеров бойкотировать реформу не нашли отклика у крестьянства, что порождало очередные разногласия в партии по программно-тактическим вопросам. На положении партии негативно сказались разоблачение провокаторской деятельности Е.Азефа, полицейские репрессии, распространявшиеся в обществе консервативные настроения. Кризисное состояние партии не позволило с.-р. оказать какого-либо влияния на новый общественный подъем в стране. Начало 1-й мировой войны вызвало в партии новые разногласия. Часть эсеров (Н.Д.Авксентьев, Аргунов, И.И.Фондаминский и др.) заняли позиции «оборончества» и составили блок с оборонцами социал-демократами. Среди эсеров также выделилось течение интернационалистов (Чернов, Натансон и др.), представители которого призывали социалистов всех стран к объединению с целью прекращения империалистической войны и заключению всеобщего мира без аннексий и контрибуций. Февральская революция 1917 вызвала подъем партии. К лету 1917 ПСР стала самой массовой (ок. 1 млн.) и одной из самых влиятельных партий. Ее представители участвовали в трех составах коалиц. Врем. прав-ва.
Тактика партии в данный период отличалась крайней непоследовательностью, вызванной резкими идейно-теоретическими разногласиями между правым (Аргунов, А.И.Гуковский, П.А.Сорокин, газ. «Воля народа») и левым (Б.Д.Камков, М.А.Спиридонова, газ. «Земля и воля», «Знамя труда») флангами и партийным центром (Чернов, В.М.Зензинов и др.) о характере, движущих силах и перспективах произошедшей революции. Большинство эсеров считали возможным проведение соц.-эконом. и политических преобразований легитимным путем через созыв Учредительного собрания и его законотворческую деятельность. На этом строился общий тактический курс партии летом 1917, а также ее отношение к Советам, которые рассматривались как средство организации и идейно-политического руководства массами. Нарастание революционного кризиса в стране осенью 1917 способствовало активизации радикальных направлений в ПРС, из которой выделилась самостоятельная Партия левых с.-р. (интернационалистов) (ноябр. 1917, Петроград), которая поддержала большевиков в организации Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде и с ноября 1917 по март 1918 составляла коалицию с большевиками в советском правительстве. ПСР резко негативно восприняла Октябрьские события 1917. После провала попыток свергнуть большевиков вооруженным путем (восстание юнкеров в Петрограде) и мирным путем через отзыв своих представителей из Советов, эсеры сосредоточились на подготовке к выборам и открытию Учредительного собрания, после его разгона эсеры заняли последовательные позиции борьбы с советской властью.
После заключения Брестского мира 1918 левые с.-р. также перешли к тактике активной борьбы с большевиками, кульминацией которой стало их выступление в Москве 6.7.1918, после подавления которого, партия фактически перешла на полулегальное положение. Осенью 1918 из ПЛСР(и) выделяются самостоятельные политические группы, поддержавшие советскую власть (Партия революционного коммунизма, Партия народников-коммунистов и др.).
Правые эсеры в ходе Гражданской войны проявили готовность к сотрудничеству с белым движением на антибольшевистской платформе. Однако большинство с.-р. заявили о себе как о «третьей силе», составив оппозицию и большевистскому режиму, и правым силам. Надежды эсеров на победу демократической альтернативы не оправдались, выявилось отсутствие поддержки их тактики со стороны широких слоев населения.
После окончания Гражданской войны ПРС и ПЛСР(и) фактически находились на нелегальном положении, их численность сократилась. Активная критика эсерами политики НЭПа с левых социалистических позиций, пропаганда ими демократизации соц.-экон. и политического строя вызвала усиление репрессий со стороны сов. властей. Кульминацией репрессий стал судебный политический процесс над лидерами ПСР и ПЛСР летом 1922 в Москве. К 1925 все эсеровские организации практически прекратили свое существование в России.
В эмиграции эсеры были представлены различными группами, между которыми постоянно обострялись разногласия по принципиальным вопросам отношения к советской власти и политике советского правительства, методов и средств борьбы с большевистским режимом. С началом Великой Отечественной войны видные деятели партии эсеров участвовали во французском движении сопротивления (И.М.Брушвит, П.Д.Климушкин, И.П.Нестеров и др.).
После завершения второй мировой войны единственной организацией эсеров осталась Нью-Йоркская группа, просуществовавшая до сер. 1960-х гг. Столыпин являлся для эсеров не просто представителем государственной власти, но и воплощением политического режима, с которым партия вела непримиримую борьбу с использованием всех средств. Открытое противостояние ПРС с правительством во главе со Столыпиным, в рамках парламентской тактики произошло во 2-й Гос.думе, где думская группа эсеров выступала с острой критикой всего правительственного курса и использовала парламентскую трибуну в целях пропаганды собственных программно-тактических установок.
Так при обсуждении вопроса об отмене военно-полевых судов эсер П.С.Ширский заявил о том, что военные суды «с ясностью обнажили весь правительственный произвол и обнаружили всю его наглость», поэтому должны быть отменены, и сообщил, что от народнических фракций будет внесен проект об уничтожении всех исключительных военных положений и положений чрезвычайной охраны. (Государственная Дума. Стенограф. отчеты. Созыв 2-й. СПб., 1907. Т.1., Ст.364-365). Депутаты Ф.И.Ржехин и В.Г.Архангельский защищали террор как необходимый метод борьбы с самодержавием, однако при этом заявили, что члены думской группы с.-р. выступают в Думе «в качестве противников военно-полевых судов и смертной казни и вообще всякого кровопролития», партия эсеров не ставит террор своей целью, а использует его как средство, причем прибегает к этому средству «в случаях только крайней необходимости». (Т/ж. Ст.491). Ржехин подчеркнул, что когда в стране будет завоевана политическая свобода, свобода совести и собраний, на практике реализуется всеобщее избирательное право, и народ сам станет управлять страной, то необходимость в террористических актах отпадет. Да и те совершенные в последние время теракты направлены не против личных врагов, а против носителей «произвола и насилия», когда «само правительство становится на путь террора сверху, то ему, конечно, отвечает террор снизу» (Т/ж. Ст. 427-29).
Столыпин в ответном выступлении по вопросу об отмене военно-полевых судов, оправдывая меры, предусмотренные чрезвычайным законодательством, сослался на резолюции 2-го экстренного съезда ПРС (февраль, 1907, Таммерфорс). В отрывке резолюции, зачитанном премьером, отвергалась тактика «органической» работы в Думе в союзе с правительством. Перед партией ставилась задача «широко использовать для расширения и углубления своего влияния в стране все новые средства и поводы для агитации и безостановочно развивать в стране … широкое и активное народное движение, имеющее перейти во всеобщее восстание».
Столыпин особо выделил положение резолюции, в котором говорилось о необходимости временно поставить все местные и центральные террористические акты под непосредственный контроль и руководство ЦК партии. После этого премьер обратился к депутатам со словами: «В праве ли правительство перед лицом своих верных слуг, которые подвергаются ежеминутной смертельной опасности, сделать гласную уступку революции. Вдумавшись в этот вопрос, взвесив его всесторонне, правительство пришло к заключению, что страна ждет от него не доказательства слабости, а доказательства веры. Мы хотим верить, мы должны верить господа, что от вас услышим слово умиротворения, что вы прекратите кровавое безумство, что вы скажите слово, которое заставит нас всех стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение». (Т/ж. Ст.516-517).
От лица правительства Столыпин продемонстрировал готовность к конструктивному диалогу с Думой, пообещав применять военно-полевые суды только в случаях крайней необходимости, и не вносить закон на утверждение Думе, ожидая от депутатов осуждения политических убийств и революционного террора. Однако под давлением левых фракций 2-я Гос.дума отказалась осудить революционный террор, поставив себя в состояние жестокой конфронтации с правительством. В бюджетных прениях группа эсеров потребовала отклонить государственный бюджет и не передавать его в думскую комиссию. При этом эсер М.Г.Зайцев подчеркнул, что «экономическая политика самодержавия направлена не на пользы и нужды народа, а исключительно в пользу командующих классов – чиновников, помещиков и крупной буржуазии. Правительство кормит громадную армию чиновников, давая им огромные оклады, аренды и премии». (Т/ж. Ст.872-873). Ширский заявил, что «государственная роспись является ярким отражением всей системы управления», которая «приспособлена к угнетению правящими классами широких масс крестьянства и рабочих». (Т/ж. Ст.1048).
Вместе с социал-демократами эсеры выступали за отклонение правительственного проекта о контингенте новобранцев, мотивировав отказ отсутствием доверия к безответственному министерству (2-я Гос.дума. Стеногр.отчеты. Заседания 28 и 29-ое (закрытые). Спб. 1907. Ст.101). Аграрное законодательство Столыпина стало объектом жесткой критики со стороны эсеров как во 2-й Думе, так и за ее пределами. Само содержание реформы, направленное против общины в пользу развития частной земельной собственности ставило под угрозу неонародническую теорию о возможности постепенной эволюции крестьянских хозяйств к социализму через реализацию программы социализации земли.
Группа эсеров внесла во 2-й Думе свой земельный проект, собравший 104 подписи. Депутаты-эсеры, выступавшие в аграрных дебатах более 15-ти раз, отмечали социальные цели правительственной политики в области земельного законодательства, противоречащие крестьянским интересам, требовали передать решение земельного вопроса на места в земельные комитеты, избранные на основе всеобщих выборов, ставили под сомнение возможность справедливого решения аграрной проблемы законодательным путем в рамках Гос. Думы. В.В.Евреинов изложил взгляды эсеров на крестьянскую общину, отметив, что эсеры признают общину как «хозяйственную единицу, самоуправляющуюся единицу, распределяющую землю внутри себя, согласно своим интересам, согласно нормам трудовой и потребительной», и заявил, что «взять землю можно только революционным путем» (Государственная Дума. Стенограф. отчеты. Созыв 2-й. СПб., 1907. Т.1., ст.1306-1309). В.П.Успенский потребовал немедленной отмены правительственных указов от 9 и 15 ноября 1906, как антинародных, принятых исключительно в интересах помещиков. (Т/ж., ст.1116-1120).
По мере реализации столыпинской аграрной реформы ее обсуждение заняло центральное место, как в партийной нелегальной, так и в легальной печати. На страницах легального левонароднического журнала «Заветы» были высказаны пять точек зрения диаметрально противоположных друг другу. К.Р.Кочаровский считал, что капиталистическое расслоение деревни очищает патриархальное крестьянство от малоземельных и обуржуазившихся элементов, что только укрепляет общину: «Перед нами не процесс капиталистического расслоения крестьянства, а капиталистические отслоения от него». Н.П.Огановский рассматривал процесс отслоения от крестьянства класса крупных капиталистов и мелких бесхозяйственных крестьян в качестве источника социальной борьбы в «среднем слое» крестьянства, и видел возможность победы «трудового крестьянства» над мелкой буржуазией деревни через развитие различных форм кооперации. Огановский призвал к переносу центра тяжести в решении аграрного вопроса с политических моментов на организацию хозяйственной жизни деревни, т.е. к «культурничеству». И.И.Фондаминский заявлял, что «русская деревня стоит на пути земледельческого прогресса», и отодвигал политическое и законодательное решение аграрного вопроса на второстепенное место. Н.Н.Суханов вообще отказывал крестьянству в праве считаться социалистическим классом и склонялся к принятию аграрного проекта меньшевиков. (Морозов К.Н. Партия с.-р. в 1907-1914 гг. М., 1998. С.499-505). Официальная точка зрения ЦК на аграрную проблему была заявлена Ракитниковым и Черновым. Ракитников летом 1907 отмечал, что разрушая общинное землевладение, «правительство правильно нащупало главный нерв русской революции. Удайся ему его политика, успей оно совратить массу крестьянства на путь индивидуальных поисков – и над русской революцией можно было бы поставить крест». (Н.М. Кризис революции//Знамя труда 1907, №2.С.6).
На опасность насаждения «собственнического фанатизма», который впоследствии может стать серьезным препятствием на пути социалистического переустройства деревни, указывал и Чернов. «Для социалиста, - предостерегал он, - в деревне нет ничего опаснее, как именно насаждение частной собственности, приучение мужика … к мысли о праве торговать, барышничать землей, как об одном из само собой разумеющихся “элементарнейших гражданских прав” человека». (Пролетариат и трудовое крестьянство. М., 1906. С.47). Кроме того, с точки зрения Чернова, развитие в крестьянской среде индивидуальной частной собственности противоречила природе крестьянского сознания, отрицала «существующие в его среде зародыши или остатки элементарного стихийного трудового коллективизма». Эсеры отказывали правительственной аграрной программе в рациональном экономическом содержании, подчеркивая социальные цели реформы. Ракитников сомневался в возможности правительства удовлетворить земельную нужду крестьянства, отмечая, что малоземельная, но крупномасштабная акция «привлекает-то правительство не столько своими экономическими результатами, сколько политическими и социальными». (Н.М., Задачи партии в деревне. // «Знамя труда», 1907. №3. С.5-7). Противопоставляя столыпинской аграрной реформе «социализацию земли», Ракитников видел выход в сплочении крестьянства и предлагал целый ряд мероприятий по срыву правительственной политики в деревне. (Н.М.Задачи партии в деревне. //Знамя труда, 1907. №3. С.5-7). «Реставрация и натиск начал индивидуализма и личной собственности – вот основные черты, характеризующие современное состояние деревни и ставящие перед партией неотложную задачу и обязанность – усугубить свое идейное воздействие на деревню и усилить свою организационную работу». (Т/ж. С.6). На первой общепартийной конференции ПСР (Париж, август 1908), была утверждена программа мероприятий по противодействию правительственной аграрной политике в деревне, предусматривавшая как расширение партийной пропаганды в деревне, так и организацию крестьянства на борьбу с выходом из общины и бойкотом кулаков (Партия социалистов-революционеров: Документы и материалы. М., 2002. Т.2. С.44-45).
Усилившиеся процессы дифференциации и разрушения общины по мере реализации реформы встревожили лидеров ПРС, признавших, что «сейчас наша аграрная программа подвергается серьезному строгому экзамену жизни». Партийные организации вновь призывались к нейтрализации правительственных мероприятий, как за счет углубления партийной пропаганды в деревне, так и за счет целого набора контрмер, которые в сложившихся политических условиях оказывались бесперспективными. Оценивая дебаты по аграрному вопросу в 3-й Думе, эсеры отмечали, что буржуазной точке зрения на общину и на земельную собственность не противопоставлена истинно социалистическая, но видели выход лишь в «сплочении трудового крестьянства на почве нашей программы», которое сможет «побороть ту междоусобицу и анархию, которые вносит в деревню столыпинское аграрное законодательство». (Морозов. Указ. соч. С.501-502). К 1910 последствия реформы для общины стали очевидны. Ракитников констатировал: «Разрушение общины идет, и идет ускоренным темпом. Если пойдет так и дальше, то приходиться считаться с возможностью полного разложения общинного землевладения в течение 2-3 десятилетий». (Н.М. Аграрная политика правительства и наша программа// Знамя труда. 1910, №27. С.4). Но в тоже время он подчеркивал, что это обстоятельство совершенно не означает необходимость пересмотра программных установок в области общины и ее значимости в планах социализации земли: «Теоретически община не играет такой необходимой роли и в нашем построении. Она только условие, благоприятствующее нашей пропаганде в настоящее время и облегчающее проведение социализации земли в будущем. И это ее практическое значение огромно». (Т/ж. С.9). По словам Чернова, для эсеров община дорога тем, что в ней «живет, растет и усложняется общая уравнительная тенденция, для которой на известной ступени развития, самые формы общины становятся узкими и тесными», выливаясь за пределы общины, эти начала и воплощаются в социализации.
Теоретики эсеров были убеждены не только в жизнеспособности коллективных общинных форм земледелия, но и в устойчивости особой общиной психологии русского крестьянства, которую не могла насильственно разрушить реформа. Как отмечал Ракитников, «правительство может разрушить общину… но вычеркнуть вместе с нею те взгляды и ту психологию, которые породила в русском крестьянстве вековая практика общины, - не в его власти. Эти психологические надстройки, несомненно, сохраняться еще долго в нашем народе и при достаточно энергичной пропаганде постепенно перейдут в сознательные социалистические убеждения» (Н.М. Аграрная политика правительства и наша программа// Знамя труда. 1910, №27. С.9).
Анализируя итоги аграрной реформы Столыпина, эсеры в целом отметили ее неудачу. Чернов подчеркивал негативные социальные последствия реформы, ставшие следствием бюрократических методов ее проведения: выделение на отруба без согласия общины вело к обострению социальной напряженности в деревне, росту «взаимного отчуждения, переходящего, наконец, в ненависть». По его оценкам намеченное насаждение «усовершенствованной» частной собственности вместо «устарелой» общины не удалось. В процессе реализации реформы вместо «развитых форм общин» деревня возвращалась к своим «примитивным формам, перемешанным с крепостным надельным личным пользованием».
Неудача столыпинской реформы в этом плане явилась для Чернова убедительным доказательством устойчивости общинных коллективных форм землепользования на фоне сохранявшейся самобытной общиной психологии крестьянства. (В хаосе современной деревни//Современник, 1911. №6. С.171-187). Ракитников также отмечал «бессилие» правительства в создании мелкой крестьянской собственности, так как эта задача невозможна без расширения крестьянского землевладения за счет помещичьего. Антагонизм крестьянина и помещика заменяется антагонизмом крестьянина и Крестьянского банка. Таким образом, писал он, «русские аграрные отношения под влиянием правительственных мероприятий эволюционируют не в сторону западноевропейской свободной крестьянской собственности, а в сторону уродливой зависимости от чиновника, за параллелями которой надо обращаться ко временам фараонов и деспотов Передней Азии и Индии. Не такие меры приведут к успокоению деревни и сделают из крестьянина оплот буржуазного порядка». (Н.М. Аграрная политика правительства и наша программа.
Статья вторая.// Знамя труда. 1910, №28-29. С.5). Столыпин в глазах эсеров олицетворял самодержавный бюрократический режим, поэтому был включен БО ПРС в список первых лиц государства, на которых готовились покушения. Чернов, выступая на 5 Совете партии, следующим образом обосновывал необходимость возобновления террора: «Столыпин – автор разгона первой Думы, той Думы, с которой массы, даже достаточно слепые, связывали множество надежд, и о которой сейчас даже в глухих местах, даже темные мужики иногда вспоминают с чувством сожаления. Столыпин автор полосы военно-полевых судов; даже если вы сосчитаете только число казненных и убитых, только число их самых близких родственников, знакомых и приятелей, то ведь мы будем иметь такую армию естественных пропагандистов для “использования” террористического акта против Столыпина, которую вряд ли можно переоценить». (Партия социалистов-революционеров: Документы и материалы. Т.2. С.344).
С июня 1906 на Столыпина велась настоящая охота. 12 августа 1906 эсеры-максималисты взорвали дачу премьера на Аптекарском острове. С 1906 организацию подготовки покушения взяла на себя БО эсеров. Предполагая напасть на премьер-министра при выходе из Зимнего дворца, террористы внедрили в охрану своего человека. Однако в день, когда должно было совершиться покушение, Столыпин вышел из другого подъезда. Охрана премьера постоянно меняла как маршруты его деловых и личных поездок, так и выходы из дворца из разных подъездов. Сам Столыпин до последнего момента не получал данной информации. (М.П.Бок. П.А.Столыпин. Воспоминания о моем отце. М. 1992. С. 208).
По настоянию охраны Столыпин отказался от всех частных выездов в течение 2-х лет за исключением регулярных визитов к больной сестре М.А.Офросимовой. Данным обстоятельством воспользовался Летучий боевой отряд при Северной областной организации ПРС под руководством А.Д.Трауберга в 1907. Эсеры вели наблюдение за квартирой Офросимовой, сняв помещение напротив, однако покушение не удалось. Арестованный впоследствии боевик признался, что дважды не решился выстрелить в Столыпина, когда тот подходил к окну, так как оба раза премьер был не один. Первый раз он подвез к окну больную пожилую даму, второй раз – был с ребенком. (Тайна убийства Столыпина. М.2003. С.5-6).
В конце 1906 покушение на премьера готовил Центральный летучий боевой отряд эсеров, которым руководил Л.И.Зильберберг. Боевики планировали убить Столыпина и петербургского градоначальника В.Ф. фон дер Лауница на торжественном открытии институтской клиники кожных болезней. Получив сведения о готовившемся покушении, начальник Петербургского охранного отделения А.В.Герасимов убедил Столыпина отказаться от присутствия на данном мероприятии и тем самым спас ему жизнь, в то время как фон Лауниц, проигнорировавший предупреждения охранного отделения, был застрелен 3 января 1907 в здании института членом тамбовского комитета партии эсеров Е.Кудрявцевым. (Морозов. Указ.соч. с.343).
В ноябре-декабре 1907 эсеры обсуждали план покушения на премьера во время заседания Гос.думы, и в это же время убийство Столыпина планировали группы максималистов и анархистов в Женеве. (Павлов Д.Б. Эсеры-максималисты в первой российской революции. М., 1984. С.203-204). Выстрел Д.Г.Богрова 1 сентября 1911 был десятой попыткой, на этот раз оборвавшей жизнь Столыпина. Для ПРС данный теракт оказался неожиданностью. В партийной печати было опубликовано официальное извещение о непричастности эсеров к убийству премьера, однако сам факт убийства был одобрен. Партийная газета «Знамя труда» писала: «Жестокий временщик лихого пятилетия, мстительный “успокоитель”, вся “полнота власти” которого пошла на расправу с замиравшею “крамолой” и реставрацию сшибленных революцией позиций, - Столыпин был ненавистен не только всем честным людям, но зачастую и тем, на кого он периодически опирался в политике своей. Естественно поэтому, что весть об убийстве его вывала облегченный вздох в сердцах многих миллионов россиян». (Партия социалистов-революционеров. Док-ты и мат-лы. Т.2. С.401).
После убийства Столыпина эсеры обратились к оценке личности и всего внутриполитического курса премьера. Они безосновательно считали исключительно Столыпина инициатором роспуска первых Государственных дум и изменения избирательного закона. Созданная под руководством Столыпина третьеиюньская политическая система, с точки зрения эсеров, стала классовым договором, определившим политическое сотрудничество бюрократии, буржуазии и дворянства, а 3-я Дума – опытом этого сотрудничества (Крах третьеиюньской системы.//Знамя труда. 1911. №37. С.1).
Тройственный союз выдержал испытание, пока дело шло о подавлении революции и о подержании репрессивной деятельности правительства, но в законодательной работе себя не оправдал: 3-я Гос. Дума и Гос. Совет из важных законопроектов приняли лишь земельное законодательство и закон о Финляндии. Попытки Столыпина надавить на Гос. Совет дали лишь кратковременный успех. Газета эсеров «Знамя труда» видела причину «законодательной беспомощности третьеиюньского режима не в недостатках механизма…», а в отсутствии единой положительной программы у «тройственного союза», серьезном противоречии их интересов. Бюрократия менее всего склонная поступаться полнотой своей власти, и объединенное дворянство, стремящееся к полному восстановлению самодержавия, полностью блокировали желание «умеренного прогресса» со стороны буржуазии с более просвещенной частью поместного дворянства. «А над ними, - замечал автор статьи, - «верховная власть», колеблющаяся, неуверенная, не знающая, каким путем идти, чтобы спастись от ужасов революции, нигде не чувствующая под собой твердой почвы». Вывод автора был категоричен: «Четырехлетнее существование третьей Думы показало с очевидностью, что союз буржуазии, дворянства и бюрократии способен только на репрессии и на топтание на одном месте. Он не способен даже к архиумеренному движению вперед. Перед Россией по-прежнему один путь – путь революции». (Крах третьеиюньской системы.//Знамя труда. 1911. №37. С.2-4). «Душитель свободы», «покровитель черносотенцев», организатор еврейских погромов и убийств, политический деятель, прославившийся «притворством и лицемерием», - такими эпитетами наградила Столыпина эсеровская газета «Знамя труда» (Партия с.-р. Док-ты и мат-лы. Т.2. С.390-394).
По мнению эсеров Столыпин начал свою карьеру с жестокого подавления выступлений саратовских крестьян в 1905, чем обратил на себя внимание власти. По «спинам крестьян» он взошел на министерский пост и полностью оправдал доверие, оказанное ему. На Столыпина эсеры возложили ответственность за военно-полевые суды и «скорострельную юстицию», «кровавую расправу» с восставшими матросами Свеаборга и Кронштадта в 1906, преследование левых депутатов Думы, государственный переворот 3 июня 1907, «нарушение основных законов не только России, но Финляндии», «тюремные ужасы», «университетскую разруху» и т.п. «Отныне не осталось преступления, слишком ничтожного для того, чтобы Столыпин не посягнул на него. Он прошел вдоль и поперек по всему кодексу законов гражданских и уголовных, писанных и неписанных, нарушая их с одинаковой последовательностью и одинаковым цинизмом», - заключала газета «Знамя труда» (Т/ж. С.391). Столыпин был жестоким в борьбе с врагами, и «мелко и злобно мстителен в преследовании уже побежденных», подчеркивали эсеровские публицисты. «Он не только истреблял революционеров, он не переставал их преследовать даже в плену – на каторге, в тюрьме. …Введенный Столыпиным тюремный режим: крайняя скученность, морение голодом, беспрестанные наказания карцером, избиения превратили тюрьмы в дома ужаса и смерти». Качества характера, проявленные Столыпиным при расправе с революционерами – «свирепость, злобность, мстительность», эсеры связывали не только с его личными свойствами, но и с классовой принадлежностью премьера: «они отражали настроение помещичьего класса, потревоженного в “свободном пользовании” своей собственностью». (Т/ж. С.396-397).
Время премьерства Столыпина, считали эсеры, войдет в историю как время «расцвета» политической провокации, которая не только «развращала революцию», но и подрывала моральные устои в стране: «Никогда не шло такого открытого торга совестью. Никогда не сеялось свыше такого разврата в стране, такого морального разложения». «Время “честного, благородного” Столыпина, - подчеркивала газета «Знамя труда», - было временем небывалого нравственного упадка нашего общества. На поверхность жизни всплыло все самое грязное, низкое пошлое. Все честное, нравственно порядочное спряталось, притаилось». (Т/ж. С.395, С.397).
Эсеры отказывали Столыпину и в политических убеждениях, и в продуманном плане государственных преобразований, доказывая, что он проводил только ту «политику, которую от него требовали». С их точки зрения, Столыпин не был «великим государственным деятелем», и «не был великим человеком». «У него не было какого-либо единого великого государственного плана. У него были заемные мысли, много заемных мыслей, которыми он искусно украшал дела, требовавшиеся интересами самодержавия и поместного дворянства». Кроме того, по словам эсеров, Столыпин «был великим притворщиком и лицемером. И он был великим преступником против русского народа. Он должен был кончить насильственной смертью. И можно только удивляться и сожалеть, что он встретил ее так поздно». (Т/ж. С.400). Более взвешенную и объемную характеристику Столыпину дал Чернов. Лидер ПРС называл Столыпина диктатором, подчеркивая авторитарный стиль его руководства соответствующий характеру проводимого им курса, но вместе с тем отмечал его незаурядность как государственного деятеля. По его мнению, по цельности характера и исторической значимости со Столыпиным мог сравниться только В.К.Плеве. Чернов, сопоставляя эти две фигуры, находил в них много общего: «общность целей при различии ресурсов и средств», «сильная власть старого стиля и стиля модерн», «оголенная бюрократическая диктатура и диктатура, обставленная по всем правилам искусства правовыми, чуть-чуть не конституционными декларациями». Столыпин и Плеве, писал Чернов, представляли две эпохи «эволюции русского государства», «две вехи в его историческом развитии». В этом контексте это – «исторические фигуры», появление которых обусловлено инстинктом самосохранения старого отжившего строя, который в попытках выживания порождает «своеобразно сильные фигуры», подпитывает их собственной энергией и силой умирающего, обреченного на смерть.
(Я.Вячев (Чернов В.М.) Министерская карьера Столыпина.// Современник, 1911, №9. С.322). Ист.: Чернов В.М. В хаосе современной деревни.// Современник, 1911, №6; Он же. Министерская карьера Столыпина.// Там же, 1911, №9; Партия с.-р. после Октябрьского переворота 1917 г. Документы из архива П. с.-р., Амстердам, 1988; Партия с.-р.: Документы и материалы. 1900-1925 гг. Т.1, М., 1996; То же. Т.3, ч.1-2. М., 2000; То же. Т.2. М., 2001; Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь-август 1922 г.): Подготовка. Проведение. Итоги: Сб. док-тов. М., 2002; Тайна убийства Столыпина. М., 2003. Лит.: Гусев К.В. Крах партии левых эсеров. М., 1963; Его же. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М., 1975; Его же, Рыцари террора, М., 1992; Гинев В.Н. Борьба за крестьянство и кризис русского неонародничества. 1902-1914 гг. Л., 1983; Спирина М.В. Крах мелкобуржуазной концепции социализма эсеров, М., 1987; Янсен М., Суд без суда. 1922 год. Показательный процесс социалистов-революционеров, М., 1993; Леонов М.И. Партия с.-р. в 1905-1907 гг. М., 1997; Городницкий Р.А. Боевая организация партии с.-р. в 1901-1911 гг. М., 1998; Морозов К.Н. Партия с.-р. в 1907-1914 гг. М., 1998; Павлов Д.Б. Большевистская диктатура против социалистов и анархистов. 1917-сер.1950-х гг. М., 1999; Камнева Г.П. История возникновения партии с.-р. Проблемы отечественной историографии второй половины ХХ века. М., 1999.
О.А. Исхакова
