Установка памятника
П. А. Столыпину в Москве
Фото: ИТАР-ТАСС
Владимир Путин и Дмитрий Медведев
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
На сооружение памятника П.А. Столыпину в Москве собрано пожертвований 1095 на сумму 27 586 639.14 руб.
Видео
Вести.Ru
27.12.2012 По материалам программы "Сегодня" НТВ
Первый канал
Президент Фонда изучения наследия П.А. Столыпина Павел Анатольевич Пожигайло на репетиции Сводного детского хора России в Мариинском театре в Санкт-Петербурге.
Семейная собственность. / Н.А.Федорова
Семейная собственность - это разновидность коллективного правообладания семейного союза, распространяющаяся на недвижимое имущество крестьянской семьи. По словам Столыпина, семейная собственность имела два системообразующих признака: "...первый признак -- право члена семьи во всякое время вселиться в участок; признак второй - право требовать выдела своей доли из участка, из цельного культурного участка". (Дополнение, сделанное по поводу речи А. С. Стишинского, произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г.// Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910.С.1624-1625.) В юридической практике термин "семейная собственность" был введён в оборот в ходе реформ 1861 года, когда, вслед за общинным землевладением, законодатель попытался определить статус крестьянского семейного союза и как хозяйственно-правовой, и как административно-фискальной единицы. Центральным местом данного понятия было определение правомочий семьи по отношению к подворной и надельной земельной собственности.
Главное, на что обращал внимание законодатель при определении семейной собственности, был вопрос о правообладателе прав на землю - домохозяине или семьи в целом. Вторая проблема, поднимаемая в этой связи, это вопрос том, что такое семья как коллективный орган - союз самостоятельных сособственников или юридическое лицо, обладающее независимыми правомочиями относительно членов крестьянского двора.
Официальным авторитетом по данному вопросу выступал Правительствующий Сенат как главный судебно-административный орган. Однако Сенатская практика в вопросах семейной собственности не была последовательной. С одной стороны, указывалось, что семья - это особый хозяйственно-юридический союз, который не является юридическим лицом, но и не даёт отдельным членам семьи обособленных прав владения и распоряжения общим имуществом.
С другой стороны, домохозяин - лишь распорядитель имуществом, а также представитель всего крестьянского двора перед третьими лицами: "Не только при общинном, но и при подворном владении усадебный и полевой надел составляет не личную собственность домохозяина, на которого участок записан в актах, а общую собственность всего крестьянского двора или семейства" (Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1897, № 29; 1898, № 2).
Однако Сенат не допускал право членов крестьянского двора на самостоятельное распоряжение надельной землёй, оставляя это правомочие за домохозяином. (Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1893, № 91).
Законодательная практика также не могла определить единую тенденцию в отношении семейной собственности.
С одной стороны, юридическая жизнь семьи находилась под определённым контролем со стороны общины, поскольку сельский сход мог сместить домохозяина (Положение о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий// 2 ПСЗ. Т. 36. Отд. 1. № 36659. Ст. 127). На основе закона от 18 марта 1886 года, этот же сход мог решать вопросы внутрисемейных имущественных разделов: "Семейство, желающее разделиться на самостоятельные хозяйства, обязано заявить о том сходу" (Закон 18 марта 1886 г. о порядке разрешения семейных разделов в сельских обществах, в которых существует общинное пользование мирской полевой землей // Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, изм. и доп. по Продолж. 1886. 2 ПСЗ . Собр. 2. Т.36. № 36657 Ст. 38-46).
С другой стороны, не только выкупленные самостоятельно, но даже усадебные участки находились в личной собственности домохозяина (Положение о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий// 2 ПСЗ. Т. 36. Отд. 1. № 36659. Ст. 116-121).
Следует констатировать, что единой позиции в определении семейной собственности как института права законодателем выработано не было. Вслед за изменением политической конъюнктуры его позиция по этому вопросу менялась несколько раз. Позиция Столыпина в отношении семейной собственности основывалась на нескольких постулатах. Во-первых, этот вопрос не был для него исключительно юридической проблемой. Столыпин рассматривал её как составную часть социальной трансформации общественных отношений, что и легло в основу самих программных документов реформы: "…на закон 9 ноября надо смотреть с угла зрения социального, а не политического, и тогда станет понятно, что он явился плодом не растерянного решения, а что именно этим законом заложен фундамент, основание нового социально экономического крестьянского строя." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145)
Во-вторых, в качестве основной социальной задачи реформ, Столыпин выдвигал создание среды для максимального развития личности, условием которой будет наличие правовой свободы, а неизбежным злом - риск потери собственности: "Личный собственник, по смыслу закона, властен распоряжаться своей землей, властен закрепить за собой свою землю, властен требовать отвода отдельных участков ее к одному месту; он может прикупить себе земли, может заложить ее в Крестьянском банке, может, наконец, продать ее… Но, вместе с тем, ни закон, ни государство не могут гарантировать его от известного риска, не могут обеспечить его от возможности утраты собственности, и ни одно государство не может обещать обывателю такого рода страховку, погашающую его самодеятельность." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
Семейная собственность не создаёт дополнительных гарантий существования землевладельца, она лишь налагает на него существенные ограничения: "Ею, во-первых, создаются известные ограничения, и ограничения эти относятся не к земле, а к ее собственнику. Ограничения эти весьма серьезны: владелец земли, по предложению сторонников семейной собственности, не может, без согласия членов семьи, без согласия детей домохозяина, ни продавать своего участка, ни заложить его, ни даже, кажется, закрепить его за собой, ни отвести надел к одному месту: он стеснен во всех своих действиях". (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284)
В-третьих, Столыпин был убеждён, что современный ему статус семейного союза - есть лишь разновидность коллективной опеки - т.н. малой общины, которая сдерживает частную инициативу: "…совершенно противно самой мысли, самому принципу закона 9 ноября насильственное прикрепление к земле какой-либо рабочей силы, будь то путем прикрепощения ее к общине или путем создания в черте самого надела новой небольшой общины - общины семейной" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Существование такой общины было однозначно бесперспективно: "Мелкая семейная община грозит в будущем и мелкою чересполосицей, а в настоящую минуту она, несомненно, будет парализовать и личную волю, и личную инициативу поселянина." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
В-четвёртых, Столыпин осознавал, что в вопросах семейной собственности реформаторам придётся полностью менять существующую нормативную практику, поскольку она крайне противоречива: "…в которой исследователи совершенно добросовестно могут отыскивать указания на принцип и личной, и семейной собственности…" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Правительство должно было стремиться к устранению промежуточных форм правообладания, где институт частной собственности будет представлен либо единоличной, либо коллективной (общей) формой. Только так, по мнению Столыпина, у обывателя сформируется не только чёткое понимание права собственности, но и уважение к носителю права - в данном случае, к собственнику: "Правовые нормы должны покоиться на точном, ясно выраженном законе еще и потому, что иначе жизнь будет постоянно порождать столкновения между новыми основаниями общественности и государственности, получившими одобрение Монарха, и старыми установлениями и законами, находящимися с ними в противоречии или не обнимающими новых требований законодателя, а также произвольным пониманием новых начал со стороны частных и должностных лиц" (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной 6 марта 1907 г. // Государственная Дума. Второй созыв. Сессия вторая. 1907 г. Стенографические отчеты. СПб., 1907. Т. I. С. 106-120).
Эти основополагающие принципы нашли своё отражение уже в первом программном нормативном акте - Указе 9 ноября: "Подворные участки, как предоставленные в подворное владение крестьян при наделении их землей, так и укрепленные впоследствии в личную собственность отдельных крестьян из общинных земель, а также усадебные участки при общинном землепользовании, составляют личную собственность домохозяев, за коими эти участки значатся по землеустроительным актам, общественным приговорам, постановлениям крестьянских учреждений, актам об отчуждении и решениям судебных мест. Таковым же правом на упомянутые участки пользуются и правопреемники сих домохозяев." ( 3 ПСЗ. Т. 26. № 28528. Собрание узаконений. 1906. 11 ноября. Отд. I. Ст. 1859.)
Если хозяйственный уклад семьи предполагал сложное сельскохозяйственное производство, либо состав семьи не позволял выявить одного домохозяина, допускалось наличие общей собственности на семейное землевладение: "В тех случаях, когда указанные в предшедшей статье участки находятся в нераздельном владении нескольких лиц, не состоящих между собою в родстве по прямой нисходящей линии, они составляют общую их собственность" (3 ПСЗ. Т. 26. № 28528. Собрание узаконений. 1906. 11 ноября. Отд. I. Ст. 1859. Раздел 3. Ст.2)
На новых правовых основах законодатель мог сделать гораздо больше в защите прав не только домохозяина, но и остальных членов крестьянского двора: "Закон 9 ноября, сохраняя возможность применения местных обычаев в порядке завещательном и в порядке наследственном, ограждает в значительной степени права сыновей. Закон 9 ноября, как я только что сказал, пошел даже дальше существующего закона, оградив от произвола домохозяев и боковых родственников, признав их совладельцами надельных земель. Наконец, Дума статьей 51-й ограничила возможность скупки наделов, установив правила о воспрещении продажи в одни руки в одном уезде более 6 указанных наделов; при этом я должен оговорить, что едва ли в действительности существует такая громадная мобилизация крестьянской собственности, как тут упоминалось" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Столыпин ставил перед собой задачу освободить семейный союз от излишних фискально-административных функций, которые будут не только сдерживать созидательную инициативу личности, но и приводить ко внутрисемейных конфликтам: "правительство… решительно высказывается против установления каких-либо новых писаных норм в определении понятия крестьянской семейной собственности, особенно с пригвождением к ней, помимо естественного, жизненного подбора, элемента, иногда, быть может, негодного" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Он также развенчивал миф о том, что большая община- сельское общество или малая - семья, могут предотвратить центробежные тенденции в деревне и неизбежное социальное расслоение: "Ведь и в настоящее время община не обеспечивает их от разорения; и в настоящее время, к несчастью, и при общине народился сельский пролетариат; и в настоящее время собственник надельного участка может отказаться от него и за себя, и за своих совершеннолетних сыновей. Нельзя создавать общий закон ради исключительного, уродливого явления, нельзя убивать этим кредитоспособность крестьянина, нельзя лишать его веры в свои силы, надежд на лучшее будущее, нельзя ставить преграды обогащению сильного для того, чтобы слабые разделили с ним его нищету." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284). Полемика вокруг семейной собственности обострилась в процессе разработки проекта закона "Об изменениях и дополнениях некоторых постановлений о крестьянском землевладении" в 1910 г., где Столыпину пришлось отстаивать свою позицию среди других законодательных предложений.
Значимость проблемы семейной собственности для Столыпина была настолько велика, что он посвятил ему специальное выступление в Государственном совете. Более того, он охарактеризовал этот вопрос как: " Вопрос о семейной собственности - вопрос для крестьянской жизни настолько значительный, а для правительства настолько принципиальный, что я позволю себе в настоящее время, перед голосованием статьи 9 , вкратце к нему вернуться" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Столыпин объединял проблему семейной собственности вместе с вопросом о предоставлении обществам преимущественных прав к приобретению продаваемых домохозяевами надельных земель: "Обе эти поправки клонятся к ограничению прав домохозяина в распоряжении своей надельной собственностью: первая - во имя ограждения прав семьи, вторая - в целях ограждения интересов общества." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1136-1145). Таким образом, он определял место вопроса о семейной собственности относительно других проблем, возникавших в процессе реформирования.
Столыпину пришлось вступать в полемику относительно законодательных поправок, касающихся степени свободы домохозяина при распоряжении подворной и надельной землёй, а также в вопросе определения правомочий остальных членов крестьянского двора. Большинство предложений касались того или иного ограничения правомочий домохозяина, например, путём создания на базе крестьянского хозяйства нового коллективного объединения.
Перспективы существования хозяйственного семейного союза были, по мнению Столыпина, очевидны лишь тогда, когда семья была вовлечена в единый производственный цикл: "Семейный союз как союз трудовой останется в силе, если члены семьи будут сознавать себя членами такового, даже если они находятся где-нибудь на отдаленных отхожих промыслах, и никакой закон не свяжет их с семьей отбившегося домохозяина, если он и живет на месте. Домохозяин-тунеядец, пьяница всегда промотает свое имущество, какую бы власть над ним вы ни предоставили его жене." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145)
С этой точки зрения семья представляла собой разновидность производственного объединения лиц: "Я разделяю теорию, отождествляющую семейный союз с трудовой артелью" (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145)
Во всех остальных случаях, частная инициатива должна была превалировать над коллективной волей членов семьи.
Часть поправок в законопроект представляла собой ограничения правомочий домохозяина со стороны членов крестьянской семьи. Формально это оправдывалось заботой о семье, защищаемой от произвола домохозяина, который мог осуществить распоряжение земельной собственностью без учёта интересов остальных членов крестьянского двора. Однако Столыпин выступал резко против любых попыток трансформировать статус частной собственности домохозяина.
Во-первых, он настаивал, что правительство должно максимально сохранять саму сущность семьи как патриархального родственного союза: "…отдавать всю общинную Россию под опеку женам, создавать семейные драмы и трагедии, рушить весь патриархальный крестьянский строй, имея в мыслях только слабые семьи с развратными и пьяными домохозяевами во главе, - простите, господа, я этого не понимаю." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145). Во-вторых, Столыпин предлагал не ограничивать правомочия домохозяина, а изначально определить, кто именно может претендовать на этот статус. Так, в полемике с членом Государственного совета В. П. Энгельгардом, Столыпин доказывал, что старый, слабый, ленивый или отсутствующий в деревне крестьянин не может стать собственником надельной и подворной земли только на том основании, что он формальный глава семьи "…лицо, "лежащее на печи", не может почитаться домохозяином, лицо отсутствующее, живущее где-нибудь в С.-Петербурге или на заработках, - не есть домохозяин. Поэтому, по закону 9 ноября, он не может укрепиться, не может обойти, обездолить своих сыновей, свою семью. Закон же 9 ноября принимает на себя заступничество, наравне с семьей, и за стариков, и принципу этого закона противоречит поэтому поправка, согласно которой старик, "лежащий на печи" или отсутствующий и не являющийся домохозяином, может вдруг оказаться только соучастником собственности, к которой пожелает укрепиться (сообща с другими членами семьи) член семьи домохозяин и из владельца превратиться в совладельца определенной доли своего бесспорного земельного имущества." (Дополнение в связи с выступлениями в Государственном совете В. П. Энгельгардта и Н. А. Хвостова, сделанное 27 марта 1910 г.//Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1653-1654). В-третьих, Столыпин предлагал раз и навсегда законодательно определить объём правомочий домохозяина.
Этот объём не должен ограничиваться третьими лицами: "Ведь даже Сенат, создавший у нас институт семейной собственности, никогда так далеко не шел, никогда не ставил препятствий отдельным домохозяевам продавать свои подворные участки." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145). Более того, даже в периоды максимального ограничения прав домохозяина, его свободное волеизъявление было главным фактором, обуславливающим распоряжение землёй: "Какова бы ни была сенатская практика… все же ни эта практика, ни Государственный совет… не установили, что при продаже, при залоге или при отчуждении участка, принадлежащего семье, требуется нечто иное, кроме свободного единоличного волеизъявления домохозяина". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
В то же время, Столыпин противился приданию домохозяину дополнительных, особых полномочий: "С первого взгляда может показаться более чем естественным предоставление домохозяину, укрепляющему за собой участок, права заявления: желает ли он укрепиться единолично или желает укрепить вместе с собой и членов своей семьи в общую семейную собственность. Это, казалось бы, не вносит в дело никакого принципа принуждения; наоборот, крестьянину-домохозяину предлагается свобода выбора между порядком новым и старым" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607)
Однако право выбора сособственников являлось не столько гражданской нормой, сколько и административным правомочием, которое разрушало правовую конструкцию института частной собственности. Право выбора будущих сособственников могло породить новый тип правоотношений, юридическая конструкция которого не была ясна самому законодателю: "…совершенно неясно, предполагается ли этой поправкой даровать домохозяину право укреплять вместе с собою всех членов своей семьи, имеющих по местным обычаям участие в общей собственности, или избирать для этого отдельных своих родичей. Первый случай равнялся бы распространению на существующее поколение коллективной семейной собственности и установлению между родителями и детьми новой законодательной нормы." (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607)
Неустойчивость подобной правовой конструкции приводила к тому, что у обывателя могло сложиться убеждение, будто собственник - это просто статус, который является временным и который можно потерять: "Поправка может создать у крестьянства убеждение, что домохозяин, переставший быть распорядителем участка, перестает быть и собственником этого участка. Наступает как будто бы гражданская смерть домохозяина, то, чего в настоящее время в убеждении крестьянства, конечно, не существует, так как старик, который не может уже работать на участке, все-таки в понятиях крестьян остается его собственником и лишению гражданских прав подвергнут быть не может". (Замечание по поводу поправки к закону от 9 ноября, сделанное в Государственном совете 27 марта 1910 г.// Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1650).
Взамен этого, оппоненты Столыпина предлагали ограничить правомочия сособственников, в том числе, в вопросах продажи земли, оставляя данное решение за домохозяином, что также вызывало его несогласие: "Наконец, у меня остается еще одно недоумение. Если, по словам А. С. Стишинского, его поправка не дает соучастникам во владении права голоса при отчуждении, при продаже участка, то мне кажется, что поправка эта, во-первых, теряет всякое значение и, во-вторых, является не только бесполезной, но и вредной; она, несомненно, введет в смущение целый ряд лиц, ввиду того, что ни один, я думаю, нотариус не решится произвести продажу и совершить акт на отчуждение участка по заявлению одного только домохозяина, раз в коренном акте его владения землей он значится собственником, наравне с другими соучастниками продаваемого участка" (Дополнение, сделанное по поводу речи А . С . Стишинского , произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1624-1625).
По мнению Столыпина, нельзя было автоматически вводить общую собственность в отношении подворного землевладения, если семья не была связана единым хозяйственным циклом. Кроме того, необходимо было максимально освободить домохозяина от правомочий административного распорядителя, ибо, противном случае, домохозяин выпадал из правового поля гражданского законодательства: "…домохозяин приобретает право исключать из своей семьи нежелательных ему членов семьи, например, взрослых сыновей, по настоянию мачехи. Более того, домохозяин приобретает в силу этой поправки при жизни гораздо более прав, чем закон 9 ноября предоставляет ему, в порядке завещательного распоряжения, которое все-таки поставлено в зависимость от обычая". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
По этой же причине, 5 октября 1906 года вышел Указ "Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц других бывших податных состояний", фактически отменявший существовавшие ранее принципы семейного раздела и освобождавший семью от обязанности получать санкцию на раздел имущества от домохозяина (З ПСЗ. Т. 26. №28392. Собрание узаконений. 1906. 6 октября. Отд. I. Ст. 1700.). Это, по мнению Столыпина, и было гарантией прав детей и других членов семьи относительно действий домохозяина "Возвращаясь к установленным законом гарантиям, я укажу, что право взрослых сыновей, как заметил и гр. Д. А. Олсуфьев, ограждено указом 5 октября 1906 г., установившим возможность производства в настоящее время семейных разделов, по приговорам сельских сходов, даже и без согласия домохозяев-отцов. Права отдельных семейств ограждаются против обезземеленъя вследствие пьянства или распутства домохозяина выработанным уже Министерством внутренних дел законом об упрощенных опеках над расточителями". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Право выбора сособственников могло привести к многочисленным семейным конфликтам, которые изначально предусматривались бы законодательством: "Дети, конечно, выиграют от этой поправки и в первом, и во втором случае. Если закон не скажет, то он подскажет детям идти по всей России требовать от родителей насильственного закрепления за ними в семейную собственность надельных участков. В иных случаях будет делаться это скопом, в других случаях - будет навязывать свою волю наиболее дерзкий, наиболее наглый член семьи. А так как этот вопрос - шкурный, то требование это будет предъявлено с ножом к горлу. Раздор между родителями, о жалкой роли которых тут так много говорилось, и между детьми, несомненно, будет посеян, и в результате бывшая патриархальная семья, лишившись распорядителя-домохозяина, лишившись юридического аппарата волеизъявления, будет влачить жалкое первобытное существование, прикованная к нищенской рутине цепями, выкованными здесь, в С.-Петербурге..". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Те же, кто будет лишён домохозяином права участия в общей собственности, станет, по мнению Столыпина, "…по отношению к другим членам семьи, признанным соучастниками, и обездоленными, и обиженными". (Дополнение, сделанное по поводу речи А. С. Стишинского, произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1624-1625). Столыпин также видел опасность подмены понятий, где под видом формирования общей собственности, в деревне появится аналог тяглового семейного союза, от которого правительство так стремилось уйти. Данная подмена может лечь новым обременением на свободу волеизъявления домохозяина: "Я думаю, что они были бы изумлены, когда со временем, при желании с их стороны продать участок, заложить его, перейти на хутор, выйти на отруб, им было бы заявлено, что они отреклись от своего права распоряжаться землей, что их место заступил какой-то новый коллективный орган семейного волеизъявления. Да каким же образом установить этот орган, каким образом добиться в нем единогласия, каким образом установить в нем представительство интересов малолетних и опекунских установлений?" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Однако Столыпин стремился не только дать максимальные правомочия домохозяину, но и определить для него объём законодательной ответственности. Одновременно, он стремился предотвратить распыление сельскохозяйственных угодий и максимально бережное отношение к ним в период формирования рынка земли.
Одна из ключевых мыслей Столыпина - сохранение целевого назначения земли с возложением на земельные участки определённых ограничений в распоряжении: "Государство может, оно должно делать другое: оно должно обеспечить определенное владение не тому или иному лицу, а за известной группой лиц, за теми лицами, которые прилагают свой труд к земле; за ними оно должно сохранить известную площадь земли, а в России это площадь земли надельной. Известные ограничения, известные стеснения закон должен налагать на землю, а не на ее владельца. Закон наш знает такие стеснения и ограничения, и мы, господа, в своем законопроекте ограничения эти сохраняем: надельная земля не может быть отчуждена лицу иного сословия; надельная земля не может быть заложена иначе, как в Крестьянский банк; она не может быть продана за личные долги; она не может быть завещана иначе, как по обычаю." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
По отношению к неправомерному поведению домохозяев, предлагались меры административного характера: "Права отдельных семейств ограждаются против обезземеленья вследствие пьянства или распутства домохозяина выработанным уже Министерством внутренних дел законом об упрощенных опеках над расточителями" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607)
Столыпин был готов пойти дальше целевого ограничения земли, и сохранить некоторые элементы семейно-хозяйственных традиций, существовавших ранее: "Не разумнее ли идти по другому пути, который широко перед вами развил предыдущий оратор, гр. Бобринский Второй? Для уродливых, исключительных явлений надо создавать исключительные законы; надо развить институт опеки за расточительность, который в настоящее время Сенат признает применимым и к лицам сельского состояния. Надо продумать и выработать закон о недробимости участков" (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
Также, домохозяин был лишён права устранения члена семьи с семейного участка без соответствующий санкции суда: "Я устанавливаю точно так же, что, согласно закону 9 ноября, при закреплении участка за домохозяином в личную собственность он не вправе, как утверждает А. С, Стишинский, выгнать члена своей семьи из участка, так как споры между членами семьи будут разрешаться и впредь по местному обычаю волостными судами" (Дополнение, сделанное по поводу речи А . С . Стишинского , произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1624-1625).
Таким образом, Столыпин настаивал на том, что семейный союз должен основываться либо на частной собственности одного члена семьи - домохозяина, либо на общей собственности всех её совершеннолетних членов, если в этом есть исключительная необходимость. В итоге, его позиция нашла отражение в тексте закона 1910 года: "…участки, состоявшие ко времени обнародования настоящего закона в бесспорном постоянном (не арендном) пользовании отдельных домохозяев, признаются личной их или… общею с другими членами семьи собственностью" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1.Ст.2).
Те же правила применялись к подворным участкам, де-факто уже ставшими частной собственностью: "Участки, как предоставленные в подворное владение крестьян при наделении их землею, так и перешедшие впоследствии в собственность отдельных крестьян из общинных земель, в том числе и досрочно выкупленные на основании статьи 165 Положения о выкупе, издания 1902 года, а также усадебные участки при общинном землевладении, составляют личную собственность домохозяев…" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1.Ст.9).
Укрепление участков надельной земли в собственность домохозяина происходило на основании развёрсточных единиц всей его семьи: "… за каждым домохозяином, у которого количество разверсточных единиц в семье не уменьшилось, укрепляются все участки общинной земли, предоставленные ему в постоянное, впредь до следующего общего передела, пользование… В случае уменьшения количества разверсточных единиц, находящийся в пользовании домохозяина излишек земли укрепляется за ним лишь при условии уплаты обществу стоимости этого излишка…" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.11-12). В качестве разверсточной единицы могли приниматься разные показатели: едоки в семье, количество мужчин по последней переписи, фактическое число мужчин в семье, либо просто все взрослые. Вопрос о личности домохозяина рассматривался в каждом случае индивидуально: "При отсутствии родоначальника в семье, ведущей одно хозяйство, споры о том, кто из членов семьи является домохозяином, разрешаются волостным судом." (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.9).
Главной нормой, посвящённой общей собственности, стала статья 48: " В тех случаях, когда указанные в статье 47 участки находятся в нераздельном владении матери и детей или нескольких лиц, не состоящих между собой в родстве по прямой нисходящей линии, они составляют общую их собственность" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.48).
В тоже время, Столыпин сохранил единство семьи в вопросах взаимоотношения с общиной, в частности, по вопросам пользования общинными землями: "Владельцы укрепленных участков и неотделенные ко времени укрепления члены их семейств лишаются права участия в оставшейся в общинном владении надельной земле, которая к означенному времени переделялась на общих основаниях, сохраняя за собою право участия в пользовании угодьями, переделяемыми на особых основаниях или вовсе непеределяемыми…" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.10).
Несмотря на то, что семья по-прежнему являлась не только кровным, но отчасти и трудовым союзом, Столыпину удалось произвести качественный переворот в статусе семейной собственности. Можно констатировать, что с 1910 года этот юридический институт ушёл в пошлое и на его месте начали формироваться частная собственность домохозяина и общая собственность членов семьи.
Взамен тягловости, в качестве основного принципа существования хозяйственного семейного союза, бралась экономическая целесообразность. Она зависела не только от формальной доходности земельного участка, но и от способности собственника использовать весь потенциал предлагаемых ему законом правомочий.
Источники:
2 ПСЗ. Т. 36. Отд. 1. № 36659.
2 ПСЗ . Собр. 2. Т.36. № 36657
З ПСЗ. Т. 26. №28392. Собрание узаконений. 1906. 6 октября. Отд. I. Ст. 1700.
3 ПСЗ. Т. 26. № 28528. Собрание узаконений. 1906. 11 ноября. Отд. I. Ст. 1859
ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043.
Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1897, № 29; 1898, № 2
Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1893, № 91
Государственная Дума. Второй созыв. Сессия вторая. 1907 г. Стенографические отчеты. СПб., 1907. Т. I, II.
Государственная Дума. Третий созыв. Сессия первая. 1907-1908 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1908. Ч. I.
Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I.
Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910.
Лит.:Леонтьев А.А. Крестьянское право: Систематическое изложение особенностей законодательства о крестьянах. 2-е изд., пересмотр. и доп. СПб.: Юрид. кн. маг. И. И. Зубкова п/ф "Законоведение", 1914.
Леонтьев А.А. Разрушение общины и общей собственности. // Русское богатство.1906, № 11.
Мартынов Б.С. О семейной собственности у крестьян. // Журнал министерства юстиции. 1911, № 2.
Мейендорф А.Ф. Крестьянский двор в системе русского крестьянского законодательства и общинного права и затруднительность его упорядочивания. СПб., 1909.
Менталитет и аграрное развитие России (ХIХ-ХХ вв.). М.: РОССПЭН, 1996.
Программа реформ П.А.Столыпина. Том 1-2. Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 2002.
Столыпин П.А. Переписка. М. Росспэн, 2004.
Хауке О.А. Крестьянское земельное право. М.: Издание книжного магазина Голубева "Правоведение" И.К. Голубева, 1914.
Цыпкин П.С. Приобретение имущественных прав в крестьянском быту. // Ж М Ю.1911, №1.
Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. В 2 т. Т.1. М.: Статут, 2005.
Главное, на что обращал внимание законодатель при определении семейной собственности, был вопрос о правообладателе прав на землю - домохозяине или семьи в целом. Вторая проблема, поднимаемая в этой связи, это вопрос том, что такое семья как коллективный орган - союз самостоятельных сособственников или юридическое лицо, обладающее независимыми правомочиями относительно членов крестьянского двора.
Официальным авторитетом по данному вопросу выступал Правительствующий Сенат как главный судебно-административный орган. Однако Сенатская практика в вопросах семейной собственности не была последовательной. С одной стороны, указывалось, что семья - это особый хозяйственно-юридический союз, который не является юридическим лицом, но и не даёт отдельным членам семьи обособленных прав владения и распоряжения общим имуществом.
С другой стороны, домохозяин - лишь распорядитель имуществом, а также представитель всего крестьянского двора перед третьими лицами: "Не только при общинном, но и при подворном владении усадебный и полевой надел составляет не личную собственность домохозяина, на которого участок записан в актах, а общую собственность всего крестьянского двора или семейства" (Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1897, № 29; 1898, № 2).
Однако Сенат не допускал право членов крестьянского двора на самостоятельное распоряжение надельной землёй, оставляя это правомочие за домохозяином. (Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1893, № 91).
Законодательная практика также не могла определить единую тенденцию в отношении семейной собственности.
С одной стороны, юридическая жизнь семьи находилась под определённым контролем со стороны общины, поскольку сельский сход мог сместить домохозяина (Положение о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий// 2 ПСЗ. Т. 36. Отд. 1. № 36659. Ст. 127). На основе закона от 18 марта 1886 года, этот же сход мог решать вопросы внутрисемейных имущественных разделов: "Семейство, желающее разделиться на самостоятельные хозяйства, обязано заявить о том сходу" (Закон 18 марта 1886 г. о порядке разрешения семейных разделов в сельских обществах, в которых существует общинное пользование мирской полевой землей // Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, изм. и доп. по Продолж. 1886. 2 ПСЗ . Собр. 2. Т.36. № 36657 Ст. 38-46).
С другой стороны, не только выкупленные самостоятельно, но даже усадебные участки находились в личной собственности домохозяина (Положение о выкупе крестьянами, вышедшими из крепостной зависимости, их усадебной оседлости и о содействии правительства к приобретению сими крестьянами в собственность полевых угодий// 2 ПСЗ. Т. 36. Отд. 1. № 36659. Ст. 116-121).
Следует констатировать, что единой позиции в определении семейной собственности как института права законодателем выработано не было. Вслед за изменением политической конъюнктуры его позиция по этому вопросу менялась несколько раз. Позиция Столыпина в отношении семейной собственности основывалась на нескольких постулатах. Во-первых, этот вопрос не был для него исключительно юридической проблемой. Столыпин рассматривал её как составную часть социальной трансформации общественных отношений, что и легло в основу самих программных документов реформы: "…на закон 9 ноября надо смотреть с угла зрения социального, а не политического, и тогда станет понятно, что он явился плодом не растерянного решения, а что именно этим законом заложен фундамент, основание нового социально экономического крестьянского строя." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145)
Во-вторых, в качестве основной социальной задачи реформ, Столыпин выдвигал создание среды для максимального развития личности, условием которой будет наличие правовой свободы, а неизбежным злом - риск потери собственности: "Личный собственник, по смыслу закона, властен распоряжаться своей землей, властен закрепить за собой свою землю, властен требовать отвода отдельных участков ее к одному месту; он может прикупить себе земли, может заложить ее в Крестьянском банке, может, наконец, продать ее… Но, вместе с тем, ни закон, ни государство не могут гарантировать его от известного риска, не могут обеспечить его от возможности утраты собственности, и ни одно государство не может обещать обывателю такого рода страховку, погашающую его самодеятельность." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
Семейная собственность не создаёт дополнительных гарантий существования землевладельца, она лишь налагает на него существенные ограничения: "Ею, во-первых, создаются известные ограничения, и ограничения эти относятся не к земле, а к ее собственнику. Ограничения эти весьма серьезны: владелец земли, по предложению сторонников семейной собственности, не может, без согласия членов семьи, без согласия детей домохозяина, ни продавать своего участка, ни заложить его, ни даже, кажется, закрепить его за собой, ни отвести надел к одному месту: он стеснен во всех своих действиях". (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284)
В-третьих, Столыпин был убеждён, что современный ему статус семейного союза - есть лишь разновидность коллективной опеки - т.н. малой общины, которая сдерживает частную инициативу: "…совершенно противно самой мысли, самому принципу закона 9 ноября насильственное прикрепление к земле какой-либо рабочей силы, будь то путем прикрепощения ее к общине или путем создания в черте самого надела новой небольшой общины - общины семейной" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Существование такой общины было однозначно бесперспективно: "Мелкая семейная община грозит в будущем и мелкою чересполосицей, а в настоящую минуту она, несомненно, будет парализовать и личную волю, и личную инициативу поселянина." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
В-четвёртых, Столыпин осознавал, что в вопросах семейной собственности реформаторам придётся полностью менять существующую нормативную практику, поскольку она крайне противоречива: "…в которой исследователи совершенно добросовестно могут отыскивать указания на принцип и личной, и семейной собственности…" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Правительство должно было стремиться к устранению промежуточных форм правообладания, где институт частной собственности будет представлен либо единоличной, либо коллективной (общей) формой. Только так, по мнению Столыпина, у обывателя сформируется не только чёткое понимание права собственности, но и уважение к носителю права - в данном случае, к собственнику: "Правовые нормы должны покоиться на точном, ясно выраженном законе еще и потому, что иначе жизнь будет постоянно порождать столкновения между новыми основаниями общественности и государственности, получившими одобрение Монарха, и старыми установлениями и законами, находящимися с ними в противоречии или не обнимающими новых требований законодателя, а также произвольным пониманием новых начал со стороны частных и должностных лиц" (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной 6 марта 1907 г. // Государственная Дума. Второй созыв. Сессия вторая. 1907 г. Стенографические отчеты. СПб., 1907. Т. I. С. 106-120).
Эти основополагающие принципы нашли своё отражение уже в первом программном нормативном акте - Указе 9 ноября: "Подворные участки, как предоставленные в подворное владение крестьян при наделении их землей, так и укрепленные впоследствии в личную собственность отдельных крестьян из общинных земель, а также усадебные участки при общинном землепользовании, составляют личную собственность домохозяев, за коими эти участки значатся по землеустроительным актам, общественным приговорам, постановлениям крестьянских учреждений, актам об отчуждении и решениям судебных мест. Таковым же правом на упомянутые участки пользуются и правопреемники сих домохозяев." ( 3 ПСЗ. Т. 26. № 28528. Собрание узаконений. 1906. 11 ноября. Отд. I. Ст. 1859.)
Если хозяйственный уклад семьи предполагал сложное сельскохозяйственное производство, либо состав семьи не позволял выявить одного домохозяина, допускалось наличие общей собственности на семейное землевладение: "В тех случаях, когда указанные в предшедшей статье участки находятся в нераздельном владении нескольких лиц, не состоящих между собою в родстве по прямой нисходящей линии, они составляют общую их собственность" (3 ПСЗ. Т. 26. № 28528. Собрание узаконений. 1906. 11 ноября. Отд. I. Ст. 1859. Раздел 3. Ст.2)
На новых правовых основах законодатель мог сделать гораздо больше в защите прав не только домохозяина, но и остальных членов крестьянского двора: "Закон 9 ноября, сохраняя возможность применения местных обычаев в порядке завещательном и в порядке наследственном, ограждает в значительной степени права сыновей. Закон 9 ноября, как я только что сказал, пошел даже дальше существующего закона, оградив от произвола домохозяев и боковых родственников, признав их совладельцами надельных земель. Наконец, Дума статьей 51-й ограничила возможность скупки наделов, установив правила о воспрещении продажи в одни руки в одном уезде более 6 указанных наделов; при этом я должен оговорить, что едва ли в действительности существует такая громадная мобилизация крестьянской собственности, как тут упоминалось" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Столыпин ставил перед собой задачу освободить семейный союз от излишних фискально-административных функций, которые будут не только сдерживать созидательную инициативу личности, но и приводить ко внутрисемейных конфликтам: "правительство… решительно высказывается против установления каких-либо новых писаных норм в определении понятия крестьянской семейной собственности, особенно с пригвождением к ней, помимо естественного, жизненного подбора, элемента, иногда, быть может, негодного" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Он также развенчивал миф о том, что большая община- сельское общество или малая - семья, могут предотвратить центробежные тенденции в деревне и неизбежное социальное расслоение: "Ведь и в настоящее время община не обеспечивает их от разорения; и в настоящее время, к несчастью, и при общине народился сельский пролетариат; и в настоящее время собственник надельного участка может отказаться от него и за себя, и за своих совершеннолетних сыновей. Нельзя создавать общий закон ради исключительного, уродливого явления, нельзя убивать этим кредитоспособность крестьянина, нельзя лишать его веры в свои силы, надежд на лучшее будущее, нельзя ставить преграды обогащению сильного для того, чтобы слабые разделили с ним его нищету." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284). Полемика вокруг семейной собственности обострилась в процессе разработки проекта закона "Об изменениях и дополнениях некоторых постановлений о крестьянском землевладении" в 1910 г., где Столыпину пришлось отстаивать свою позицию среди других законодательных предложений.
Значимость проблемы семейной собственности для Столыпина была настолько велика, что он посвятил ему специальное выступление в Государственном совете. Более того, он охарактеризовал этот вопрос как: " Вопрос о семейной собственности - вопрос для крестьянской жизни настолько значительный, а для правительства настолько принципиальный, что я позволю себе в настоящее время, перед голосованием статьи 9 , вкратце к нему вернуться" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Столыпин объединял проблему семейной собственности вместе с вопросом о предоставлении обществам преимущественных прав к приобретению продаваемых домохозяевами надельных земель: "Обе эти поправки клонятся к ограничению прав домохозяина в распоряжении своей надельной собственностью: первая - во имя ограждения прав семьи, вторая - в целях ограждения интересов общества." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1136-1145). Таким образом, он определял место вопроса о семейной собственности относительно других проблем, возникавших в процессе реформирования.
Столыпину пришлось вступать в полемику относительно законодательных поправок, касающихся степени свободы домохозяина при распоряжении подворной и надельной землёй, а также в вопросе определения правомочий остальных членов крестьянского двора. Большинство предложений касались того или иного ограничения правомочий домохозяина, например, путём создания на базе крестьянского хозяйства нового коллективного объединения.
Перспективы существования хозяйственного семейного союза были, по мнению Столыпина, очевидны лишь тогда, когда семья была вовлечена в единый производственный цикл: "Семейный союз как союз трудовой останется в силе, если члены семьи будут сознавать себя членами такового, даже если они находятся где-нибудь на отдаленных отхожих промыслах, и никакой закон не свяжет их с семьей отбившегося домохозяина, если он и живет на месте. Домохозяин-тунеядец, пьяница всегда промотает свое имущество, какую бы власть над ним вы ни предоставили его жене." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145)
С этой точки зрения семья представляла собой разновидность производственного объединения лиц: "Я разделяю теорию, отождествляющую семейный союз с трудовой артелью" (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145)
Во всех остальных случаях, частная инициатива должна была превалировать над коллективной волей членов семьи.
Часть поправок в законопроект представляла собой ограничения правомочий домохозяина со стороны членов крестьянской семьи. Формально это оправдывалось заботой о семье, защищаемой от произвола домохозяина, который мог осуществить распоряжение земельной собственностью без учёта интересов остальных членов крестьянского двора. Однако Столыпин выступал резко против любых попыток трансформировать статус частной собственности домохозяина.
Во-первых, он настаивал, что правительство должно максимально сохранять саму сущность семьи как патриархального родственного союза: "…отдавать всю общинную Россию под опеку женам, создавать семейные драмы и трагедии, рушить весь патриархальный крестьянский строй, имея в мыслях только слабые семьи с развратными и пьяными домохозяевами во главе, - простите, господа, я этого не понимаю." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145). Во-вторых, Столыпин предлагал не ограничивать правомочия домохозяина, а изначально определить, кто именно может претендовать на этот статус. Так, в полемике с членом Государственного совета В. П. Энгельгардом, Столыпин доказывал, что старый, слабый, ленивый или отсутствующий в деревне крестьянин не может стать собственником надельной и подворной земли только на том основании, что он формальный глава семьи "…лицо, "лежащее на печи", не может почитаться домохозяином, лицо отсутствующее, живущее где-нибудь в С.-Петербурге или на заработках, - не есть домохозяин. Поэтому, по закону 9 ноября, он не может укрепиться, не может обойти, обездолить своих сыновей, свою семью. Закон же 9 ноября принимает на себя заступничество, наравне с семьей, и за стариков, и принципу этого закона противоречит поэтому поправка, согласно которой старик, "лежащий на печи" или отсутствующий и не являющийся домохозяином, может вдруг оказаться только соучастником собственности, к которой пожелает укрепиться (сообща с другими членами семьи) член семьи домохозяин и из владельца превратиться в совладельца определенной доли своего бесспорного земельного имущества." (Дополнение в связи с выступлениями в Государственном совете В. П. Энгельгардта и Н. А. Хвостова, сделанное 27 марта 1910 г.//Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1653-1654). В-третьих, Столыпин предлагал раз и навсегда законодательно определить объём правомочий домохозяина.
Этот объём не должен ограничиваться третьими лицами: "Ведь даже Сенат, создавший у нас институт семейной собственности, никогда так далеко не шел, никогда не ставил препятствий отдельным домохозяевам продавать свои подворные участки." (Из речи П.А. Столыпина, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1136-1145). Более того, даже в периоды максимального ограничения прав домохозяина, его свободное волеизъявление было главным фактором, обуславливающим распоряжение землёй: "Какова бы ни была сенатская практика… все же ни эта практика, ни Государственный совет… не установили, что при продаже, при залоге или при отчуждении участка, принадлежащего семье, требуется нечто иное, кроме свободного единоличного волеизъявления домохозяина". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
В то же время, Столыпин противился приданию домохозяину дополнительных, особых полномочий: "С первого взгляда может показаться более чем естественным предоставление домохозяину, укрепляющему за собой участок, права заявления: желает ли он укрепиться единолично или желает укрепить вместе с собой и членов своей семьи в общую семейную собственность. Это, казалось бы, не вносит в дело никакого принципа принуждения; наоборот, крестьянину-домохозяину предлагается свобода выбора между порядком новым и старым" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607)
Однако право выбора сособственников являлось не столько гражданской нормой, сколько и административным правомочием, которое разрушало правовую конструкцию института частной собственности. Право выбора будущих сособственников могло породить новый тип правоотношений, юридическая конструкция которого не была ясна самому законодателю: "…совершенно неясно, предполагается ли этой поправкой даровать домохозяину право укреплять вместе с собою всех членов своей семьи, имеющих по местным обычаям участие в общей собственности, или избирать для этого отдельных своих родичей. Первый случай равнялся бы распространению на существующее поколение коллективной семейной собственности и установлению между родителями и детьми новой законодательной нормы." (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607)
Неустойчивость подобной правовой конструкции приводила к тому, что у обывателя могло сложиться убеждение, будто собственник - это просто статус, который является временным и который можно потерять: "Поправка может создать у крестьянства убеждение, что домохозяин, переставший быть распорядителем участка, перестает быть и собственником этого участка. Наступает как будто бы гражданская смерть домохозяина, то, чего в настоящее время в убеждении крестьянства, конечно, не существует, так как старик, который не может уже работать на участке, все-таки в понятиях крестьян остается его собственником и лишению гражданских прав подвергнут быть не может". (Замечание по поводу поправки к закону от 9 ноября, сделанное в Государственном совете 27 марта 1910 г.// Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1650).
Взамен этого, оппоненты Столыпина предлагали ограничить правомочия сособственников, в том числе, в вопросах продажи земли, оставляя данное решение за домохозяином, что также вызывало его несогласие: "Наконец, у меня остается еще одно недоумение. Если, по словам А. С. Стишинского, его поправка не дает соучастникам во владении права голоса при отчуждении, при продаже участка, то мне кажется, что поправка эта, во-первых, теряет всякое значение и, во-вторых, является не только бесполезной, но и вредной; она, несомненно, введет в смущение целый ряд лиц, ввиду того, что ни один, я думаю, нотариус не решится произвести продажу и совершить акт на отчуждение участка по заявлению одного только домохозяина, раз в коренном акте его владения землей он значится собственником, наравне с другими соучастниками продаваемого участка" (Дополнение, сделанное по поводу речи А . С . Стишинского , произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1624-1625).
По мнению Столыпина, нельзя было автоматически вводить общую собственность в отношении подворного землевладения, если семья не была связана единым хозяйственным циклом. Кроме того, необходимо было максимально освободить домохозяина от правомочий административного распорядителя, ибо, противном случае, домохозяин выпадал из правового поля гражданского законодательства: "…домохозяин приобретает право исключать из своей семьи нежелательных ему членов семьи, например, взрослых сыновей, по настоянию мачехи. Более того, домохозяин приобретает в силу этой поправки при жизни гораздо более прав, чем закон 9 ноября предоставляет ему, в порядке завещательного распоряжения, которое все-таки поставлено в зависимость от обычая". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
По этой же причине, 5 октября 1906 года вышел Указ "Об отмене некоторых ограничений в правах сельских обывателей и лиц других бывших податных состояний", фактически отменявший существовавшие ранее принципы семейного раздела и освобождавший семью от обязанности получать санкцию на раздел имущества от домохозяина (З ПСЗ. Т. 26. №28392. Собрание узаконений. 1906. 6 октября. Отд. I. Ст. 1700.). Это, по мнению Столыпина, и было гарантией прав детей и других членов семьи относительно действий домохозяина "Возвращаясь к установленным законом гарантиям, я укажу, что право взрослых сыновей, как заметил и гр. Д. А. Олсуфьев, ограждено указом 5 октября 1906 г., установившим возможность производства в настоящее время семейных разделов, по приговорам сельских сходов, даже и без согласия домохозяев-отцов. Права отдельных семейств ограждаются против обезземеленъя вследствие пьянства или распутства домохозяина выработанным уже Министерством внутренних дел законом об упрощенных опеках над расточителями". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Право выбора сособственников могло привести к многочисленным семейным конфликтам, которые изначально предусматривались бы законодательством: "Дети, конечно, выиграют от этой поправки и в первом, и во втором случае. Если закон не скажет, то он подскажет детям идти по всей России требовать от родителей насильственного закрепления за ними в семейную собственность надельных участков. В иных случаях будет делаться это скопом, в других случаях - будет навязывать свою волю наиболее дерзкий, наиболее наглый член семьи. А так как этот вопрос - шкурный, то требование это будет предъявлено с ножом к горлу. Раздор между родителями, о жалкой роли которых тут так много говорилось, и между детьми, несомненно, будет посеян, и в результате бывшая патриархальная семья, лишившись распорядителя-домохозяина, лишившись юридического аппарата волеизъявления, будет влачить жалкое первобытное существование, прикованная к нищенской рутине цепями, выкованными здесь, в С.-Петербурге..". (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607). Те же, кто будет лишён домохозяином права участия в общей собственности, станет, по мнению Столыпина, "…по отношению к другим членам семьи, признанным соучастниками, и обездоленными, и обиженными". (Дополнение, сделанное по поводу речи А. С. Стишинского, произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1624-1625). Столыпин также видел опасность подмены понятий, где под видом формирования общей собственности, в деревне появится аналог тяглового семейного союза, от которого правительство так стремилось уйти. Данная подмена может лечь новым обременением на свободу волеизъявления домохозяина: "Я думаю, что они были бы изумлены, когда со временем, при желании с их стороны продать участок, заложить его, перейти на хутор, выйти на отруб, им было бы заявлено, что они отреклись от своего права распоряжаться землей, что их место заступил какой-то новый коллективный орган семейного волеизъявления. Да каким же образом установить этот орган, каким образом добиться в нем единогласия, каким образом установить в нем представительство интересов малолетних и опекунских установлений?" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607).
Однако Столыпин стремился не только дать максимальные правомочия домохозяину, но и определить для него объём законодательной ответственности. Одновременно, он стремился предотвратить распыление сельскохозяйственных угодий и максимально бережное отношение к ним в период формирования рынка земли.
Одна из ключевых мыслей Столыпина - сохранение целевого назначения земли с возложением на земельные участки определённых ограничений в распоряжении: "Государство может, оно должно делать другое: оно должно обеспечить определенное владение не тому или иному лицу, а за известной группой лиц, за теми лицами, которые прилагают свой труд к земле; за ними оно должно сохранить известную площадь земли, а в России это площадь земли надельной. Известные ограничения, известные стеснения закон должен налагать на землю, а не на ее владельца. Закон наш знает такие стеснения и ограничения, и мы, господа, в своем законопроекте ограничения эти сохраняем: надельная земля не может быть отчуждена лицу иного сословия; надельная земля не может быть заложена иначе, как в Крестьянский банк; она не может быть продана за личные долги; она не может быть завещана иначе, как по обычаю." (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
По отношению к неправомерному поведению домохозяев, предлагались меры административного характера: "Права отдельных семейств ограждаются против обезземеленья вследствие пьянства или распутства домохозяина выработанным уже Министерством внутренних дел законом об упрощенных опеках над расточителями" (Из речи П.А. Столыпина 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С. 1601-1607)
Столыпин был готов пойти дальше целевого ограничения земли, и сохранить некоторые элементы семейно-хозяйственных традиций, существовавших ранее: "Не разумнее ли идти по другому пути, который широко перед вами развил предыдущий оратор, гр. Бобринский Второй? Для уродливых, исключительных явлений надо создавать исключительные законы; надо развить институт опеки за расточительность, который в настоящее время Сенат признает применимым и к лицам сельского состояния. Надо продумать и выработать закон о недробимости участков" (Из речи П.А. Столыпина 5 декабря 1908 г. //Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I. С. 2279-2284).
Также, домохозяин был лишён права устранения члена семьи с семейного участка без соответствующий санкции суда: "Я устанавливаю точно так же, что, согласно закону 9 ноября, при закреплении участка за домохозяином в личную собственность он не вправе, как утверждает А. С, Стишинский, выгнать члена своей семьи из участка, так как споры между членами семьи будут разрешаться и впредь по местному обычаю волостными судами" (Дополнение, сделанное по поводу речи А . С . Стишинского , произнесенной в Государственном совете 26 марта 1910 г. //Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910. С.1624-1625).
Таким образом, Столыпин настаивал на том, что семейный союз должен основываться либо на частной собственности одного члена семьи - домохозяина, либо на общей собственности всех её совершеннолетних членов, если в этом есть исключительная необходимость. В итоге, его позиция нашла отражение в тексте закона 1910 года: "…участки, состоявшие ко времени обнародования настоящего закона в бесспорном постоянном (не арендном) пользовании отдельных домохозяев, признаются личной их или… общею с другими членами семьи собственностью" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1.Ст.2).
Те же правила применялись к подворным участкам, де-факто уже ставшими частной собственностью: "Участки, как предоставленные в подворное владение крестьян при наделении их землею, так и перешедшие впоследствии в собственность отдельных крестьян из общинных земель, в том числе и досрочно выкупленные на основании статьи 165 Положения о выкупе, издания 1902 года, а также усадебные участки при общинном землевладении, составляют личную собственность домохозяев…" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1.Ст.9).
Укрепление участков надельной земли в собственность домохозяина происходило на основании развёрсточных единиц всей его семьи: "… за каждым домохозяином, у которого количество разверсточных единиц в семье не уменьшилось, укрепляются все участки общинной земли, предоставленные ему в постоянное, впредь до следующего общего передела, пользование… В случае уменьшения количества разверсточных единиц, находящийся в пользовании домохозяина излишек земли укрепляется за ним лишь при условии уплаты обществу стоимости этого излишка…" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.11-12). В качестве разверсточной единицы могли приниматься разные показатели: едоки в семье, количество мужчин по последней переписи, фактическое число мужчин в семье, либо просто все взрослые. Вопрос о личности домохозяина рассматривался в каждом случае индивидуально: "При отсутствии родоначальника в семье, ведущей одно хозяйство, споры о том, кто из членов семьи является домохозяином, разрешаются волостным судом." (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.9).
Главной нормой, посвящённой общей собственности, стала статья 48: " В тех случаях, когда указанные в статье 47 участки находятся в нераздельном владении матери и детей или нескольких лиц, не состоящих между собой в родстве по прямой нисходящей линии, они составляют общую их собственность" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.48).
В тоже время, Столыпин сохранил единство семьи в вопросах взаимоотношения с общиной, в частности, по вопросам пользования общинными землями: "Владельцы укрепленных участков и неотделенные ко времени укрепления члены их семейств лишаются права участия в оставшейся в общинном владении надельной земле, которая к означенному времени переделялась на общих основаниях, сохраняя за собою право участия в пользовании угодьями, переделяемыми на особых основаниях или вовсе непеределяемыми…" (Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении. // ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043. Гл.1. Ст.10).
Несмотря на то, что семья по-прежнему являлась не только кровным, но отчасти и трудовым союзом, Столыпину удалось произвести качественный переворот в статусе семейной собственности. Можно констатировать, что с 1910 года этот юридический институт ушёл в пошлое и на его месте начали формироваться частная собственность домохозяина и общая собственность членов семьи.
Взамен тягловости, в качестве основного принципа существования хозяйственного семейного союза, бралась экономическая целесообразность. Она зависела не только от формальной доходности земельного участка, но и от способности собственника использовать весь потенциал предлагаемых ему законом правомочий.
Источники:
2 ПСЗ. Т. 36. Отд. 1. № 36659.
2 ПСЗ . Собр. 2. Т.36. № 36657
З ПСЗ. Т. 26. №28392. Собрание узаконений. 1906. 6 октября. Отд. I. Ст. 1700.
3 ПСЗ. Т. 26. № 28528. Собрание узаконений. 1906. 11 ноября. Отд. I. Ст. 1859
ПСЗ. Собр. 3. Т. 30. № 33743. Собрание узаконений. 1910. 19 июня. Отд. I. Ст. 1043.
Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1897, № 29; 1898, № 2
Решение общего собрания 1, 2 и кассационного Департаментов Правительствующего Сената 1893, № 91
Государственная Дума. Второй созыв. Сессия вторая. 1907 г. Стенографические отчеты. СПб., 1907. Т. I, II.
Государственная Дума. Третий созыв. Сессия первая. 1907-1908 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1908. Ч. I.
Государственная дума. Третий созыв. Сессия вторая. 1908-1909 гг.Стенографические отчеты. СПб., 1909. Ч. I.
Государственный совет. Сессия пятая. 1909-1910 гг. Стенографические отчеты. СПб., 1910.
Лит.:Леонтьев А.А. Крестьянское право: Систематическое изложение особенностей законодательства о крестьянах. 2-е изд., пересмотр. и доп. СПб.: Юрид. кн. маг. И. И. Зубкова п/ф "Законоведение", 1914.
Леонтьев А.А. Разрушение общины и общей собственности. // Русское богатство.1906, № 11.
Мартынов Б.С. О семейной собственности у крестьян. // Журнал министерства юстиции. 1911, № 2.
Мейендорф А.Ф. Крестьянский двор в системе русского крестьянского законодательства и общинного права и затруднительность его упорядочивания. СПб., 1909.
Менталитет и аграрное развитие России (ХIХ-ХХ вв.). М.: РОССПЭН, 1996.
Программа реформ П.А.Столыпина. Том 1-2. Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 2002.
Столыпин П.А. Переписка. М. Росспэн, 2004.
Хауке О.А. Крестьянское земельное право. М.: Издание книжного магазина Голубева "Правоведение" И.К. Голубева, 1914.
Цыпкин П.С. Приобретение имущественных прав в крестьянском быту. // Ж М Ю.1911, №1.
Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. В 2 т. Т.1. М.: Статут, 2005.
Н.А. Федорова
