Установка памятника
П. А. Столыпину в Москве
Фото: ИТАР-ТАСС
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
На сооружение памятника П.А. Столыпину в Москве собрано пожертвований 1095 на сумму 27 586 639.14 руб.
Видео
Прибалтийский вопрос. / А.Ю.Бахтурина
ПРИБАЛТИЙСКИЙ ВОПРОС В годы первой русской революции обстановка в Прибалтийских губерниях была крайне сложной. С началом революционных событий 1905 г. в стране начались активные революционные выступления в Прибалтие, направленные против прибалтийского немецкого дворянства. Несовершенство института аренды, стоимость которой могла быть изменена по желанию владельца, неточность границ между крестьянскими арендными и мызными землями, отсутствие кредитных учреждений, с помощью которых крестьяне могли бы приобретать в собственность землю послужили толчком к активным выступлениям латышского и эстонского крестьянского населения в Прибалтийских губерниях. Говоря об активных выступлениях латышей и эстонцев, представители местной администрации выделяли несколько причин. Во-первых, социально-экономические противоречия. По мнению временного прибалтийского генерал-губернатора В.У.Соллогуба, в отличие от Финляндии и Польши в революционном движении в Прибалтийском крае преобладали социальные мотивы. Эстляндский вице-губернатор А.Н.Гирс в письме к министру внутренних дел П.Н.Дурново от 3 декабря 1905 г. отмечал, что общее недовольство крестьянского населения Эстляндской губернии своим положением связано с несовершенством действующего законодательства, которое поставило «большинство народа в полную материальную зависимость от крупных землевладельцев».
Во-вторых, представители российской администрации в Прибалтике также отмечали, что в основе противоречий лежит противостояние прибалтийских немцев, с одной стороны, и латышей и эстонцев, в другой. Эстляндский гебурнатор Н. Г. Бюнтигн считал, что основные проблемы в крае возникли за счет постоянной «вражды национальностей и» и «неустойчивой и непоследовательной русской политики в Прибалтике». Все это, писал Бюнтинг министру внутренних дел Дурново 10 января 1906 г., не только осложняет обстановку в крае, но и создает опасность «для русского обладания краем». Бюнтинг отмечал, что наиболее пагубным для позиций российской государственной власти в Прибалтике является именно то, что в силу разнообразных политических причин власть неоднократно уступала интересам той или другой народности и в итоге осталась обособленной, лишенной поддержки и доверия всех национальностей.
С началом революции прибалтийское немецкое дворянство стремилось расширить полномочия органов местного самоупрвления и установнить особый статус для Прибалтийских губерний. Они считали необходимым изменить систему управления краем в целом и восстановнить генерал-губернаторство. Восстановление генерал-губернатоства в Прибалтийском крае должно было в соответствии с действовавшим законодательством Российской империи расширить полномочия местной администрации, что, по мнению представителей остзейского дворянства, должно было стабилизировать обстановку.
Но вопрос о создании генерал-губернаторства в Прибалтике был решен не сразу. Активные революционные выступления в Прибалтике и явное нежелание официального Петербурга предоставить краю постоянный статус генерал-губернаторства заставили представителей немецкого прибалтийского дворянства по-иному взглянуть на вопросы организации управления краем, сделав акцент на развитие местного самоуправления. При этом не исключалась возможность сотрудничества с эстонцами и латышами. В начале 1906 г. при открытии заседания Курляндского губернского ландтага барон Мейендорф отметил, что восстание принесло большой вред. Оно разорило дворянство и создало непроходимую пропасть между дворянством и эстонцами и латышами. Бездействие администрации было истолковано как нежелание правительства охранять немцев, поэтому, по мнению Мейендорфа прибалтийским немцам необходимо «наладить соглашение с местными народностями. Это не должно считаться уступкой революции, но только холодно обдуманным шагом политической арифметики». Одновременно Мейендорф отметил, что с созданием Государственной думы из рук немцев уйдет политическое влияние, поэтому необходимо сохранить позиции сословных органов самоуправления и вследствие соглашения с эстонцами и латышами попытаться реализовать идею самоуправления в крае. Такой подход не был лишен оснований, поскольку эстонцы и латыши вели активную борьбу за независимые от правительственной администрации органы самоуправления.
В ноябре 1905 г. в Прибалтийских губерниях прошли съезды представителей волостного управления. Первый съезд волостных старшин Рижского уезда прошел 3 ноября 1905 г. в Риге по разрешению губернатора. Губернатор Н.А.Звегинцев обратился к участникам съезда, предлагая им «указать средства, коими можно достичь успокоения возбужденных умов». Итогом работы съезда стала резолюция, в которой участники требовали перевыборов в органы волостного самоуправления на основе всеобщего равного избирательного права, отмены патроната, повинностей в пользу церкви, мызной полиции, введения преподавания на латышском языке, прогрессивного подоходного налога, внешнего и внутреннего делопроизводства на родном языке. В середине ноября 1905 г. к лифляндскому губернатору обратились представители волостей с просьбой о разрешении съезда волостных старшин Лифляндской губернии. Аналогичные ходатайства были выдвинуты представителями волостей Курляндской губернии. Разрешение на созыв съезда не было дано, но представители волостей Лифляндской и Курляндской губерний собрались и приняли резолюцию о прекращении «всех сношений с правительством»
Лифляндский губернатор в ноябре 1905 г. в телеграмме министру внутренних дел описал ситуацию следующим образом: «Во многих волостях Рижского уезда происходили митинги с участием революционных агентов, где были вынесны постановления не признавать существующих правительственных учреждений... Решено отменить все местные органы самоуправления и должностных лиц... Создаются особые комитеты местного самоуправления». Звегинцев подчеркивал, конечной целью революционного движения является «учреждение независимой местной власти».
В эстонской прессе социал-демократического направления стала активно пропагандироваться мысль не только о разделе помещичичьих земель между крестьянами, но и о создании Эстонской республики. Эстонская пресса в лице газеты «Театая» основное внимание сосредоточила на пропаганде, направленной как против прибалтийских немцев, так и против российской администрации. По мнению эстляндского губернатора Н.Г.Бюнтинга, такая агитация имела успех, поскольку эстонцы «не могли не сознавать, что, несмотря на подчас видимое преследование немецкой партии со стороны местной администрации, в конце концов все законоположения и распоряжения правительства, направленые к улучшению крестьянского быта и к укреплению земли за крестьянами, слагались в духе немецкой партии по-прежнему эстонское население оставалось безземельным от помещиков-немцев».
Таким образом, под влиянием антиправительственных и антинемецких выступлений в Прибалтике в 1905-1906 гг. прибалтийское дворянство стало рассматривать вопрос об усилении позиций местных органов самоуправления и допуске к участию в их работе представителей латышских и эстонских общественно-политических кругов.
Важность создания общих для всего населения Прибалтики органов местного самоуправления годы первой русской революции осознавалась российскими правящими верхами. Но в данном случае речь шла не о развитии традиционных органов самоуправления прибалтийского дворянства с расширенным участием латышей и эстонцев, как предлагали прибалтийские немцы, а о введении в крае земского самоуправления. В 1906 г. вопрос о введении земства управление временного Прибалтийского генерал-губернатора планировало решить как можно скорее. Предлагалось ввести в Прибалтике Положение о земских учреждениях 1890 г. на основании ст.87 Основных государственных законов Российской империи, т.е. минуя законосовещательные учреждения. МВД не возражало. Вопрос о введении земских учреждений в Прибалтийском крае обсуждался уже осенью 1906 г. при участии П.А. Столыпина. Совет министров решил, что введение Положения 1890 г. в Прибалтийском крае несвоевременно. Его члены также высказались за необходимость решения вопроса на основании ст.86 Основных государственных законов. Целесообразность введения земских учреждений в Прибалтике в принципе не отрицалась, но члены Совета министров считали, что этот вопрос, как и ряд других возможных реформ в Прибалтийском крае, должен быть обсужден в Особом совещании при временном прибалтийском генерал-губернаторе.
Начало работы Особого совещания в 1906 г. было отложено, поскольку министр внутренних дел и временный прибалтийский генерал-губернатор пришли к выводу о том, что необходимо разработать проекты, учитывающие местные особенности. Поэтому сперва создавались губернские Курляндская, Эстляндская и Лифляндская подготовительные комиссии. Они работали до лета 1907 г. И только после этого началась работа Особого совещания, которому предстояло обсудить в числе других и вопрос о создании земских учреждений в Прибалтике на основании проектов губернских комиссий.
Порядок выборов в земские учреждения в проекте Лифляндской комиссии был следующим: для выборов уездных гласных создавались три избирательных собрания. В первое собрание должны были входить владельцы всех дворянских вотчин и владельцы земельной недвижимости не менее 200 десятин стоимостью не ниже 15000 руб. (Все представители крестьян высказались за размер площади в 100 десятин). Во второе избирательное собрание включались владельцы неземельной недвижимости, оцененной не ниже 750 руб., владельцы промышленных и торговых предприятий. В третье собрание входили владельцы земельной недвижимости менее 200 десятин и арендаторы невыделенных крестьянских усадеб. Более либеральными были проекты Курляндской и Эстляндской комиссий. Они предусматривали предоставление права участия в земском самоуправлении всем без исключения лицам, уплачивающим земские сборы не менее одного года. Представители Лифляндского дворянства высказались за введение ограничений при выборах в земские учреждения. Большинством (13 против 8) была принята формулировка Лифляндского проекта, что означало победу дворянства.
Также развернулась дискуссия о количестве гласных от избирательных собраний уездного земства. Эстляндский губернский предводитель дворянства барон Э.Н.Деллингсгаузен предложил, чтобы количество гласных между тремя собраниями распределялось поровну. Это означало, что третье собрание, представлявшее интересы мелких землевладельцев всегда будет в меньшинстве. Ф.И.Вейнберг высказался за предоставление более широких прав, указывая на политический смысл вопроса, поскольку «лучшее средство к подавлению агитации среди простого народа находится в данное время в руках Совещания: получив право участия в общественных земских делах в одинаковых с крупными землевладельцами размерах, народ успокоился бы». Ему возразил барон фон ден Бринкен, который напомнил, что после издания манифеста 17 октября 1905 г. «вместо того, чтобы спокойно ожидать закономерного проведения в жизнь обещанных реформ, население выказало себя несозревшим для этих реформ и легко поддалось агитационной деятельности». Бароны Г.Г.Фелькерзам и А.А.Пилар фон Пильхау также отметили, что «нужно некоторое время, чтобы опыт и знание нынешних руководителей земской жизни края, т.е. представителей крупного землевладения, проникли бы как в среду мелких землевладельцев,так и в общую массу народа и тем подготовили бы из него действительно лучших людей на пользу родного края».
После первого голосования голоса распределились поровну. Вторичное голосование состоялось 19 июля 1907 г. Большинство высказалось против предложения Деллингсгаузенна, были принята редакция Лифляндской комиссии, согласно которой число голосов распределялось следующим образом: первому и третьему избирательному собранию предоставлялось равное число голосов, а число гласных от второго собрания определялось пропорционально сумме земских сборов, уплачиваемых избирателями второго собрания, с одной стороны, и избирателями первого и третьего собраний, с другой, и не могло быть больше одной трети гласных.
Следующим дискуссионным вопросом стал вопрос о председателе уездного земского собрания. Г.Г.Фелькерзам настаивал на предоставлении этого права уездному предводителю дворянства, мотивируя свое предложение тем,что «только лицо, свободное от обязательства отстаивать интересы той именно партии, ставленником которой оно является, будет действительно беспристрастным представителем интересов всего собрания». Его поддержал барон Деллингсгаузен. Он указал, что если председателем собрания станет предводитель дворянства, то это будет соответствовать действующему в империи положению о земских учреждениях. При этом абсолютно не учитывались существенные различия в положении предводителя дворянства в Прибалтике и российских губерниях. В ситуации, когда на предводителя дворянства были возложены отдельные функции местного управления и он являлся представителем остзейского дворянства такое решение вопроса означало усилений позиций немецкого дворянства в земских учреждениях края. В итоге Совещание решило предоставить председательствование в уездных земских собраниях лицу, выбраному из среды собрания.
Одним из важных моментов в разработке проектов введения в Прибалтийских губерниях земского самоуправления был вопрос о языке делопроизводства и прений. Проектом Лифляндской комиссии по вопросам земского самоуправления вводился принцип свободы языка. В соответствии с ним, предлагалось переписку губернских и уездных земских учреждений с частными лицами вести на государственном или на одном из 3-х местных языков, в зависимости от того, какой язык употребляли частные лица в своих заявлениях на имя этих учреждений. В собраниях, во время прений, предлагалось допустить пользование всеми местными языками. На государственном языке предполагалось излагать лишь постановления земских собраний. При этом в Лифляндском проекте ничего не говорилось о языке внутреннего делопроизводства. Проект Курляндской комиссии отмечал, что для внутреннего делопроизводства, ведения протоколов и книг используется государственный язык.
Принцип свободы языка вызвал возражения приглашенных для участия в работе Особого совещания представителей российских министерств и местных учреждений. Основные возражения были связаны с самим принципом свободы языка, что могло мешать, по мнению представителей МВД и МНП, работе земских учреждений в целом. Также критике подверглась позиция лифляндского дворянства. Его представители считали излишним вводить в законопроект указание на язык внутреннего делопроизводства. Было отмечено, что при свободе языка в земских собраниях может получиться «Вавилонское столпотворение». Барон Ф.А.Мейендорф предложил решить этот вопрос позднее, издав инструкцию. В итоге статья о языке была принята большинством участников Особого совещания в редакции Лифляндского проекта.
Результаты работы подготовительных комиссий и Особого совещания остались на бумаге. Земства в Прибалтике введены не были. Если в начале революции создание земских учреждений еще рассматривалось как средство стабилизации отношений между немцами, с одной стороны, и эстонцами и латышами, с другой, то к концу 1907 – началу 1908 г. окончательно утвердилась точка зрения на то, что нельзя рассчитывать на сотрудничество между различными национальностями Прибалтийского края в рамких земских учреждений. Понимание невозможности использовать земства как средство стабилизации межнациональных отношений заставило столыпинское правительство окончательно отказаться от данной реформы.
Следующей проблемой в развитии Прибалтийских губерний в начале революции 1905 г. стал вопрос о создании немецких частных гимназий.
После окончания первой русской революции немецким дворянством были сделаны шаги по развитию образования на немецком языке и сплочению всех немцев Прибалтики независимо от социальной принадлежности. К этому во многом подталкивала враждебность латышей и эстонцев и неудовлетворенность политикой российского правительства в крае.
Мнением Государственного совета, утвержденным 23 мая 1889 г. и 2 февраля 1893 г. на частные учебные заведения Прибалтики были распространены правила, действующие в Российской империи и введено обучение на русском языке. В 1905 г. представители эстляндского, лифляндского дворянства обратились в министерство народного просвещения с просьбами о создании немецких частных гимназий.
Заявления из Остзейских губерний были обсуждены на заседании Комитета министров 10 мая 1905 г. Важным аргументом в пользу ходатайств прибалтийского дворянства, по мнению членов Комитета министров было то, что «образованные классы Прибалтийского края принадлежали к числу приверженных законной власти и старались внедрить в крестьянские массы верноподданнические чувства».
18 июня 1905 г. было утверждено Положение о порядке выполнения п.7 указа 12 декабря 1904 г. в отношении иноплеменных народностей. Применительно к Прибалтийским губерниям разрешалось преподавание Закона Божия, церковного пения и местных языков на «природном языке учащихся». При обучении арифметике в однокласных училищах и первых классах училищ Рижского учебного округа также допускалось использование «природных языков». Положение 18 июня затрагивало систему начального образования, что неудовлетворило прибалтийское дворянство.
В ноябре 1905 г. предводители дворянства Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерний лично прибыли в Петербург, чтобы добиться разрешения в министерстве народного просвещения на открытие дворянских гимназий с немецким языком преподавания. В ходатайствах отмечалось, что в гимназии будут принимать учащихся всех сословий, но управление ими должно находиться в ведении местного дворянства. Учителя и директора должны были избираться дворянскими собраниями и утверждаться министром народного просвещения. Русский язык планировалось преподавать как предмет, а также прибалтийское дворянство соглашалось допустить преподавание на русском языке русской истории и географии России. Права выпускников российских гимназий учащиеся должны были получать после экзамена в присутствии представителя министерства народного просвещения. В этих проектах было очевидно стремление выйти из под контроля местной администрации и перевести частную немецкую школу непосредственно в подчинение министерству народного просвещения.
Министр народного просвещения И.И.Толстой, по собственному замечанию, «откровенно симпатизировал стремлениям балтийских немцев и по мере сил поддерживал их домогательства». Он исходил из того, что «онемечивание» латышей и эстонцев в Прибалтике под влиянием немецкой школы гораздо менее опасно, чем «возникновение автономных латышской и эстонской народностей». Но другие чины министерства, включая товарища министра О.П.Герасимова считали иначе. Введение местных языков считалось необходимым поощрять в начальной школе, но не в средней. Средняя школа, по мнению Герасимова, могла существовать или с государственным языком преподавания или как частная без государственных прав для учителей и учеников. Эта точка зрения победила при обсуждения вопроса о немецких гимназиях в Государственном Совете в марте 1906 г. Против создания немецких гимназий выступили В.К.Саблер и другие.
В итоге в проект были внесены изменения. 19 апреля 1906 г. было высочайше утверждено мнение Государственного совета «О введении в частных учебных заведениях Прибалтийского края преподавания на местных языках». Согласно ему преподавание на местных языках допускалось только в тех учебных заведениях, которые содержались на местные средства. Специально оговаривалось, что русский язык, русская литература, а также история и география России должны преподаваться на русском языке. Для получения прав, равных правам выпускников правительственных учебных заведений, выпускники частных школ Рижского учебного округа должны были сдавать экзамены на русском языке комиссии, в состав которой входили представители управления округа. Они должны были определить степень знания русского языка и могли отказать в выдаче аттестата, если обнаруживалось недостаточное владение русским языком.
Этот акт, несмотря на его неполноту по сравнению с первоначальным проектом, был расценен большинством прибалтийских немцев как фактическое разрешение открытия немецких школ, а под местными языками, о которых говорилось в законе 19 апреля 1906 г., стал пониматься исключительно немецкий.
С весны 1906 г. началось открытие частных школ с немецким языком преподавания. Они открывались сперва дворянскими обществами. Весной 1906 г. Государственный совет рассмотрел представление министра народного просвещения об открытии лифляндским, эстляндским и курляндским дворянскими обществами частных мужских гимназций и разрешил им открыть и содержать на средства дворянских касс первым двум по одной, а последнему две частных мужских гимназии.
Параллельно в Прибалтийских губерниях в первой половине 1906 г. начался активный процесс организации немецких союзов, которые в свою очередь развили работу по открытию немецких учебных заведений. 30 июня 1906 г. было зарегистрировано Немецкое просветительное и вспомогательное общество Лифляндской губернии. Общество ставило перед собой цель поддерживать «немецкое население Лифляндской губернии... в духовном, культурном и экономическом отношениях». Вскоре как название, так и цель общества признаны были учредителями слишком узкими. В июле 1906 г. оно было переименовано в Немецкое общество Лифляндии с целью «объединять, сохранять и укреплять немецкое население Лифляндской губернии в культурном, умственном и экономическом отношениях». Для выполнения этой задачи общество предполагало заниматься поддержкой и созданием учебных заведений с немецким языком преподавания, попечением о немецком языке, немецкой науке, немецком искусстве, а также содействовать экономическому благосостоянию немцев и оказывать помощь нуждающимся немцам. Председателем общества стал ландрат М.А. фон Сиверс. К началу августа 1907 г. главным управлением немецкого общества в Лифляндии были образованы отделения в уездных городах Лифляндии.
Аналогичным образом шло образование немецких обществ в других прибалтийских губерниях. 10 мая 1906 г. было образовано Эстляндское немецкое общество распространения образования с целью содействия образованию немецкого населения Эстляндии и Ревеля. 6 октября 1907 г. оно было переименовано в Немецкое общество в Эстляндии с целью «объединять, сохранять и укреплять немецкое население Эстляндской губернии в культурном, нравственном и экономическом отношении». К 1908 г. в нем насчитывалось 5302 члена. Председателем был барон В.К.Штакельберг. На основании законодательства об обществах и союзах немецкие общества в Прибалтике получали разрешения на открытие курсов и других учебных заведений. В этой связи Эстляндский губернатор констатировал, что губернская администрация не может контролировать процесс создания немецких обществ, курсов и т.д., поскольку все формальные требования соблюдаются. За два года существованиея немецких союзов в Прибалтийском крае к августу 1907 г. в них насчитывалось 27 тыс. членов. Наиболее многочисленными были союзы в Риге и Ревеле. В Риге на август 1907 г. насчитывалось 15101 человек, в Ревеле – 3059 человек.
Образование немецких обществ в Прибалтике находилось в прямой связи с деятельностью Всенемецкого школьного союза в Германии, который в рассматриваемый период от задач распространения образования на немецком языке и поддержки немецких школ перешел к более глобальным задачам поддержки и объединения немцев вне территории Германии. Успех деятельности Всенемецкого школьного союза в Прибалтике, по замечанию генерал-губернатора А.Н.Меллер-Закомельского, был обусловлен событиями 1905-1906 гг., когда прямо поставленная латышами и эстами цель изгнания из края немцев, «не могла не поселить в умах последних мысль искать поддержку в Германии, которая в глазах каждого немца, живущего и вне ея границ, представляется в ореоле могущества и славы».
В 1906 г. состоялся Лейпцигский съезд Всенемецкого союза. Выступавший на съезде один из членов союза Альфред Гейзер в своем докладе «Русская революция и балтийские немцы», отметил, что прибалтийскими немцами в последние десятилетия был сдел ряд ошибок, заключавшихся в том, что они не старались онемечить латышей и эстов и были слишком уступчивы в отношении к русскому правительству. Гейзер пропагандировал тесное сплочение балтийских немцев с Германией... «Вместе со всеми немцами России Балты добились бы прав самостоятельной национальности в русском государственном организме и тогда предстали бы со своими требованиями, вместо того, чтобы оставаться, как до сих пор, лишь верными слугами царизма».
Следует отметить, что немецкие общества в Лифляндии во многом субсидировались за счет средств Всенемецкого школьного союза. Так, только на цели немецкого союза в Лифляндии было израсходовано более 200 тыс. рублей. При этом необходимо отметить, что на аналогичные цели в Германии союз расходовал около 50 тыс ежегодно.
В 1906-1907 гг. Столыпин практически не занимался вопросами развития образования и немецких общественных организаций в Прибалтийском крае. Более пристальное внимание к проблемам Прибалтийского края Столыпин проявил позднее.
В июне 1908 г. Столыпин обратился к А.Н.Меллеру-Закомельскому и министру народного просвещения А.Н.Шварцу с запросами о деятельности в прибалтийских губерниях германского школьного союза.
Министр народного просвещения ответил, что не располагает подробной информацией о деятельности союза, отметив при этом, что «правительство само в эти последние три года усиленно поддерживало немецкие школы в крае, школы эти теперь существуют там на законном основании, а раз существует где-либо чисто немецкая школа, связь, если не явная, то тайная с германством ею неизбежно поддерживаться будет». Шварц критиковал правительство за нерешительность и противоречивость политики в отношении к прибалтийским немцам. Особое недовольство Шварца вызвали попытки прибалтийского генерал-губернатора передать непопулярную задачу борьбы с немецким школьным союзом в ведомство министерства народного просвещения.
Меллер-Закомельский считал, что одним из способов ограничения немецких школ в крае может стать толкование законодательства о языке преподавания. В законодательстве 1905-1906 гг. говорилось о «природных» и «местных» языках преподавания. Генерал-губернатор считал, что ведомство министерства народного просвещения может признать «местными» только эстонский и латышский языки, исключив, таким образом, немецкий из языков преподавания частных гимназий.
Шварц возражал, считая, что толкование закона 19 апреля 1906 г. может дать только правительство, а не министерство народного просвещения. Министр народного просвещения считал, что законодательство 1905-1906 гг. создало достаточную базу для развития немецкой школы и, если оно не будет изменено, то «попечителю учебного округа.. .удастся очень мало сделать, и немецкая школа будет шириться в Прибалтийских губерниях, как своими силами, так и помощью извне, к явному ущербу русской государственности в этом крае».
Изменение действующего законодательства в отношении частных средних школ Прибалтийского края было бы крайне не популярной мерой. Обсуждение подобного законопроекта в Думе вызвало бы резко отрицательную реакцию общественности. Поэтому регулировать школьную политику в Прибалтийских губерниях было желательно в рамках действующего законодательства.
13 ноября 1908 г. Столыпин обратился к Меллеру-Закомельскому с подробным письмом, где указывал, что немецкие организации в Прибалтике «должны быть поставлены под бдительный надзор местной власти, и что необходимое единство русской государственной политики в Прибалтийском крае достижимо лишь в том случае, если все проявления правительственной деятельности... в точности сообразуются с руководящими указаниями высшего представителя правительства в названном крае». Столыпин считал, что участие Всенемецкого школьного союза в организации и финансировании частных немецких школ противоречит закону 19 апреля 1906 г., согласно которому преподавание на местных языках допускается в Прибалтийских губерниях в тех только частных учебных заведениях, которые содержатся на местные средства. Председатель Совета министров подчеркивал, что субсидии Всенемецкого союза не могут считаться «местными средствами». Поэтому он предлагал Меллеру-Закомельскому принять «решительные меры, вплоть до закрытия упомянутых школ». Но в целом прекратить развитие преподавания в Прибалтике на немецком языке не удалось.
Политика в отношении языков преподавания в начальной школе на национальных окраинах с 1905 по 1914 г. в своей сути не менялась. Она основывалась на принципе допущения местных языков при сохранении приоритета русского языка как языка государственного. Законодательство последовательно утверждало этот принцип, но реализация этих норм на практике и трактовка их населением нередко отличались от действующего права. Следует отметить, что и правительственные чиновники, несмотря на относительный либерализм действующего законодательства, склонялись к идее постепенной отмены преподавания на национальных языках.
В 1911 г. состоялось обсуждение вопроса о языке преподавания в Особом Совещании о школе в местностях с инородческим и инославным населением. Члены Совещания выразили озабоченность тем, что нет возможности немедленно изменить систему преподавания, допускающую национальные языки. Они выразили надежду, что с введением всеобщего начального обучения отпадет необходимость в частных школах с преподаванием на родном языке учащихся. Относительно средних частных учебных заведений, особенно в Польше и в Прибалтике, планировалось вновь допускать родной язык только в первые три года занятий.
Самостоятельной проблемой для правительства Столыпина стал вопрос об укреплении в Прибалтийском крае русского влияния. Данную проблему предполагалось решить за счет увеличения числа чиновников русского происхождения и русского крестьянства.
Зимой 1908 г. П.А. Столыпин обратился к И.Г.Щегловитову с письмом, где говорилось о необходимости увеличения в Прибалтийских губерниях числа русских, как среди местной администрации, так и среди крестьянства. Щегловитову предлагалось обратить на указанный вопрос самое серьезное внимание и принять меры к тому, что в Прибалтийском крае «должности как высшие, так и низшие были замещаемы преимущественно лицами русского происхождения». В ответ на указания из Петербурга в феврале 1908 г. в Совет министров была представлена записка временного прибалтийского генерал-губернатора А.Н. Меллера-Закомельского. Говоря весьма подробно о кадровом составе местной администрации, он подчеркнул, что немцы на местах уездных начальников и их помощников в Прибалтийском крае всеми местными губернаторами признаются незаменимыми, во-первых, из-за знания ими не только немецкого и русского языков, но и латышского и эстонского, а иногда литовского и польского и, во-вторых, «вследствие известной корректности немцев, отсутствия между служащими из них взяточничества и других недостатков, свойственных лицам, из коих комплектуются полицейские места во внутренних губерниях Империи». Записка Меллера-Закомельского, с одной стороны, последовательно проводила мысль о том, что усиление русского влияния в крае не только невозможно, но и ненужно. С другой, он подчеркивал, что инициатива в мероприятиях по снижению роли прибалтийских немцев в крае должна исходить от правительства. По мнению Меллера-Закомельского, местная администрация "не в состоянии сразу круто, без веления центральной власти, изменить политику, которая держалась и укоренилась в течение более столетия». Через несколько дней в докладе императору о состоянии дел в Прибалтийском крае от 22 февраля 1908 г. Меллер-Закомельский вновь вернулся к этому вопросу. В докладе он подчеркивал, что не может принять меры, направленные к замене чиновников русскими, которые предлагает Столыпин. Меллер-Закомельский объяснял свой отказ формальными причинами: отсутствием точных «указаний высшего правительства». Одновременно он подчеркивал, что деловые качества чинов полиции и уездных начальников, особенно в Курляндии и Лифляндии намного выше, чем в российских губерниях. Он писал: «Конечно, никакой инородец не может служить вам (т.е. императору – А.Б.) и России с такою любовью и верностью как истинно русский не по одной фамилии, но и с русской душой. Поэтому инородцы могут быть нежелательны на высших ответственных постах, но на средних и низших они безвредны и даже полезны своим знанием местности, языка и нравов населения».
Меллер-Закомельский считал нерациональным проведение в Прибалтике политики раздачи казенных земель русским переселенцам, что внесло бы, по его мнению, дополнительное недовольство в среду латышей, нуждающихся в земле.
Следует отметить, что правительство Столыпина не располагало подробными данными о русском населении в Прибалтике. Осенью 1908 г. по распоряжению Столыпина начался сбор сведений о составе прибалтийской администрации и русском населении в целом. Это был один из первых шагов, направленных на замену местных служащих чиновниками русского происхождения. Частично данная задача была решена и к 1910 г. число русских в прибалтийской администрации возросло.
В качестве еще одного способа укрепления русской диаспоры в Прибалтике Столыпин пытался инициировать раздачу там казенных земель русским крестьянам. Весной 1908 г. Столыпин обратился к главноуправляющему земледелием и землеустройством Б.А. Васильчикову, предлагая ему разработать вопрос о возможности переселения русских крестьян в Прибалтику. Следует отметить, что инициатива Столыпина вновь вызвала возражения местной администрации. Временный прибалтийский генерал-губернатор Меллер-Закомельский считал, что в Прибалтике казенных земель недостаточно для раздачи русским. В письме Столыпину 14 февраля 1908 г. Меллер-Закомельский писал, что раздача земли православным арендаторам приведет к обострению аграрного вопроса.
Прибалтийские немцы со своей стороны старались увеличить немецкое население Прибалтики. После первой русской революции началось переселение в край немецких колонистов из других губерний Российской империи. Чтобы переселяемые немцы могли покупать земельные участки Курляндский ландтаг создал специальную комиссию и учредил ссудную кассу. Глава Курляндского немецкого общества Мантейфель в одном из своих имений уволил всех латышских батраков, чтобы освободить места для колонистов. Затем он разделил некоторые свои поместья на участки, которые сдал в аренду или продал колонистам. Ему удалось поселить только на своих землях 4000 немцев. Тем самым, писал он в своей книге «Моя колонизационная работа в Курляндии» (1941) было положено начало «сплошному онемечиванию Курляндии, к чему мы все стремились». Передача усадеб в аренду немецким колонистам. По мнению Мантейфеля, явилась «хорошей подготовкой для вторжения в латышскую крестьянскую собственность».
В целом ни правительству Столыпина, ни прибалтийскому немецкому дворянству не удалось до конца провести ни «немецкую», ни «русскую» колонизаци Прибалтийских губерний. Оценивая политику столыпинского правительства в Прибалтике, следует отметить, что в 1908 г. началась борьба с последствиями первой русской революции. Либерализация действующего законодательства в 1905-1906 г. привела к тому, что сепаратистские тенденции в Прибалтийских губерниях усилились. Проблема заключалась в том, что рост частных немецких школ, деятельность немецких обществ сложно было рассматривать как нарушения с точки зрения действующего права. Инициативы Столыпина по расширению русского влияния в крае наталкивались как на противодействие прибалтийского немецкого дворянства, так и местной администрации. Временный прибалтийский генерал-губернатор Меллер-Закомельский исходил из того, что немцы являются опорой государственной власти, а Столыпин для укрепления империи стремился отказаться от привилегий для отдельных национальностей, особенно в управлении государством. Сопротивление местной администрации в вопросах кадровой политии вызывалось также боязнью нарушить повседневную работу аппарата активной сменой служащих. Преодолевая сопротивление, Столыпин добился увеличения числа русских чиновников в Прибалтике. Но другие инициативы в большинстве своем реализовать не удалось.
Источники: Имперская политика России в Прибалтике в начале ХХ в.: Сб. документов. Тарту. 2000; Столыпин П.А. Переписка. М., 2002.
Лит.: Андреева Н.С. прибалтийские немцы и российская правительственная политика в Прибалтике в начале XX века. СПб., 2008; Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма XIX – начала XX вв. (К постановке проблемы) // Дякин В.С. Был ли шанс у Столыпина? Сборник статей. СПб., 2002; Карьяхярм Эстонская буржуазия, самодержавие и дворянство в 1905-1917 гг. Таллин. 1987; Крупников П.Я.Полвека истории Латвии глазами немцев. Рига. 1989.
