Установка памятника
П. А. Столыпину в Москве
Фото: ИТАР-ТАСС
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
На сооружение памятника П.А. Столыпину в Москве собрано пожертвований 1095 на сумму 27 586 639.14 руб.
Видео
Выступление в Государственной Думе. / В.А. Дёмин
Выступления в Государственной Думе играли весьма важную роль в карьере и политике П.А. Столыпина. Он был отличным оратором. По воспоминаниям В.И. Гурко (настроенного по отношению к Столыпину отрицательно), министр «говорил громко, отчетливо и авторитетно. Помогала ему при этом его фигура: высокий, стройный, он держал себя на кафедре с большим достоинством, скажу даже, величественно». Речи Столыпина сочетали яркие образы и выражения, логику, и (в большинстве случаев) искренность и убежденность в своей правоте. Столыпин довольно успешно обосновывал правительственную политику как перед депутатами, так и перед консервативной частью общественного мнения. Всего министр выступил в Думе 31 раз (в т.ч. с 2 краткими заявлениями).
В I Думе (27.4–8.7.1906) Столыпин выступил 5 раз с ответами на запросы, а также с репликой о повестке дня (22.6). Три выступления (8 (две речи) и 22.6) были посвящены правительственным репрессиям, а также обвинениям полиции в провоцировании погромов. В основу речей министра была положена идея законности. Он, объявив обвинения в адрес администрации и полиции преувеличенными, несколько раз подчеркнул готовность привлечь виновных в злоупотреблениях к ответственности. Столыпин отрицал желание правительства «насаждать везде военное положение, управлять всей страной путем исключительных законов», в то же время указывая: «Обязанность правительства – святая обязанность ограждать спокойствие и законность, свободу не только труда, но и свободу жизни, и все меры, принимаемые в этом направлении, знаменуют не реакцию, а порядок, необходимый для развития самых широких реформ». Министр доказывал необходимость исполнения действовавших законов до их отмены, против чего фактически возражала I Дума. Столыпин заявил: «Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое ружье; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье. На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым». Столыпин также признал за Думой право законодательствовать.
2 речи (12.6.1906) касались помощи пострадавшим от неурожая. Столыпин, в частности, заявил, что утверждения думских ораторов о правительственных репрессиях против лиц и организаций, осуществлявших помощь, преувеличены и имели место лишь в отношении преданных суду. Министр отметил: «Мне кажется, насколько нелепо было бы ставить препятствия частным лицам в области помощи голодающим, настолько преступно было бы бездействие власти по отношению к лицам, прикрывающимся благотворительностью в целях противозаконных». Столыпин заявил: «скажу на их [левых депутатов] клеветы, их угрозы… что министр внутренних дел, носитель законной власти, им отвечать не будет…».
Ни один думский оратор не поддержал Столыпина. Ему кричали «Долой! Отставка! Погромщик!» и т.п. По его ответам были приняты резолюции об устройстве погромов особой организацией с участием чиновников и бессилии министра вн. дел ее ликвидировать без опоры на народное представительство, а также с обвинением администрации в препятствовании помощи голодающим и предложением разработать ее новый порядок.
Столыпин не выступил по агарному вопросу из-за решения Совета министров выбрать правительственными ораторами более решительных сторонников неприкосновенности частной собственности (главноуправляющего земледелием А.С. Стишинского и тов. министра вн. дел Гурко). Столыпин оказался едва ли не единственным министром, способным успешно возражать ораторам I Гос. думы и противопоставить им программу сочетания борьбы с революцией и реформ. Это стало едва ли не основной причиной назначения его пред. Совета министров.
Во II Думе (20.2–3.6.1907) Столыпин выступил с 8 речами и кратким заявлением. В них (за исключением 2 последних выступлений) прослеживается разделение кадетов и крайне левых и стремление к компромиссу с Думой)
В оглашенной 6.3.1907 правительственной декларации Столыпин заявил, что «в основу всех… правительственных законопроектов… положена… одна общая руководящая мысль, которую правительство будет проводить и во всей своей последующей деятельности. Мысль эта – создать те материальные нормы, в которых должны воплотиться новые правоотношения, вытекающие из всех реформ последнего времени». В частности, объявлялось о необходимости превратить Россию в правовое государство. Отстаивалась необходимость крестьянской реформы (проведенной в чрезвычайно-указном порядке), прежде всего отмены «насильственного прикрепления крестьянина к общине», а также других мероприятий, в т.ч. увеличения землевладения крестьян, получивших при отмене крепостного права т.н. «дарственные» наделы. Сверх того, говорилось о закреплении политических свобод, предстоящих реформах земства, местных управления и суда, др. политических, социальных и финансовых вопросах. В заключении Столыпин заявил о готовности правительства сотрудничать с Думой в деле «восстановления порядка и спокойствия».
В произнесенной в тот же день в ответ на революционные выступления эсдеков импровизированной речи Столыпин заявил о желании правительства сотрудничать с Думой на началах «строгой законности», а не говорить на «языке злобы и ненависти» и объявил «власть» «хранительницей государственности и целостности русского народа», поставившей цель «сохранить те заветы, те устои, те начала, которые были положены в основу реформ императора Николая Второго». Министр, добивавшийся в то время компромисса с кадетами, заявил, что «та часть Государственной думы, которая желает… вести народ к просвещению… разрешить земельные нужды крестьян, сумеет провести тут свои взгляды, хотя бы они были противоположны взглядам правительства», а также призвал депутатов к разоблачению различных злоупотреблений. В заключении Столыпин заявил о неприятии революционных «нападок» на правительство и заявил, что они «сводятся к двум словам, обращенным к власти: «Руки вверх». На эти два слова, гг., правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете».
Пред. II Думы Ф.А. Головин (полит. противник Столыпина) так написал об этих речах: «Первое выступление Столыпина убедило меня в том, что это не только хороший оратор, но что это человек с темпераментом и сильной волей». Речи по декларации «дышали силой, благородством и готовностью забыть партийные распри и дружно работать с думой на пользу государства» и на стороне первого министра осталась «моральная победа». Его выступления было восторженно принято консервативными (в т.ч. октябристскими) кругами как доказывающее наличие сильной и авторитетной власти.
Третья речь была произнесена 9.3.1907 при обсуждении продовольственного вопроса. Министр заявил о готовности сообщить Думе все необходимые сведения по продовольственному делу и заявил: «правительство всецело и всемерно присоединяется к предложению, внесенному членом Думы Родичевым» (о передаче вопроса в комиссию), которое и было принято.
Четвертая речь была произнесена 13.3.1907 при обсуждении законодательного заявления об упразднении военно-полевых судов. В ней Столыпин, объявил это предположение превышающим права Думы, признал военно-полевые суды неправильными с точки зрения «теорий», но оправдывал их создание чрезвычайными обстоятельствами. В заключении Столыпин заявил (в несколько завуалированных выражениях), что ожидает от Думы осуждения революционного терроризма и фактически прекратит деятельность военно-полевых судов. В этой речи Столыпин объявил, что якобы «учение» думских эсеров «не сходно с учением социалистических и революционных партий, что тут играет роль созвучие названий и что здесь присутствующие не разделяют программы этих партий». Успеха выступление не имело: Дума одобрила заявление и уклонилась от осуждения терроризма.
Пятая речь была произнесена 20.3.1907 при предварительном рассмотрении (на предмет передачи в комиссию) бюджета на 1907 г. В ней Столыпин уличил в фактических ошибках основного оратора кадетов Н.Н. Кутлера и заявил: «Здесь был нанесен вверенному мне ведомству удар сильный и смелый, но пришелся он, воистину, не по коню, а по оглоблям». В ответной речи Кутлер заявил, что причиной его ошибки было представление правительством сметы без необходимых пояснений.
Шестая речь была произнесена 7.5.1907 при обсуждении заявления правых в связи со слухами о раскрытии подготовки покушения на императора. Столыпин указал на невозможность предъявления вопроса или запроса по этому делу, однако «понимая тревогу гг. депутатов о священной особе государя императора», зачитал соответствующее правительственное сообщение. После чего Дума единогласно (в отсутствие социалистов и трудовиков) приняла резолюцию с осуждением заговора.
Седьмая речь была произнесена также 7.5.1907 при обсуждении заявления эсдеков о запросе в связи с обыском в помещении социал-демократической фракции («квартире депутата Озола»). В ней министр оправдывал действия полиции, утверждая, что эта квартира имела «отношение… к военно-революционной организации, поставившей своей целью вызвать восстание в войсках» и заявлял о готовности власти и далее выполнять свой долг по ограждению общественной безопасности. Столыпина поддержали лишь правые и октябристы. Левоцентристское большинство проголосовало за предъявление запроса.
Восьмая речь, посвященная аграрному вопросу, была произнесена 10.5.1907 после принятия правительством курса на роспуск II Думы. Глава правительства указывал, что передача крестьянам всей земли не устранила бы их малоземелья, однако привела бы к беспримерному социальному перевороту, уничтожению «многочисленного, образованного класса землевладельцев, создающего на местах «редкие культурные очаги», а также утрате стимула к земледельческому труду, экономическому краху и стала бы «гибельной для страны». Столыпин указывал на невозможность сохранения неотчуждаемости крестьянских земель при принудительном отчуждении помещичьих и отмечал, что проект кадетов («полу-экспроприация, полунационализация») «в конечном выводе… приведет к тем же результатам, как и предложения левых партий».
Министр заявил о необходимости «дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех тисков… в которых он в настоящее время находится… дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность». При этом допускалось сохранение общины там, где она «еще не отжила». Обязательное отчуждение признавалось возможным лишь для устранения чересполосицы, устройства проходов к водопою и т.п. В заключении речи указывалось: «Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!». Речь была воспринята как окончательный отказ от компромисса с кадетами (и II Думой) в аграрном вопросе.
На предпоследнем заседании Думы 1.6.1907 Столыпин сделал краткое заявление о выявлении следствием «преступного сообщества» с участием членов Думы и предложил заслушать постановление судебного следователя о привлечении некоторых депутатов к следствию. Министр заявил, что «всякое промедление» или «удовлетворение не в полной мере» требований о лишении некоторых депутатов неприкосновенности и устранении их от участия в работе Думы «поставило бы правительство в невозможность дальнейшего обеспечения спокойствия и порядка в государстве». Как известно, невыполнение Думой ультиматума послужило поводом для ее роспуска.
В общем собрании III Думы (1.11.1907-30.8.1912) Столыпин выступил с 18 речами. В I (1.11.1907-28.6.1908), II (15.10.1908-2.6.1909) и III (10.10.1909-17.6.1910) сессии были произнесены по 5 речей в каждой, в IV сессию (15.10.1910-13.5.1911) – 3 речи.
Общей политики были посвящены 2 речи, произнесенные 16.11.1907. Первая из них являлась правительственной декларацией. В отличии от декларации, произнесенной во II Думе, на первый план выдвигались не реформы, а репрессии. Объявлялось о необходимости подавления силой революционного движения, превратившегося в «открытое разбойничество», недопустимости оппозиционной деятельности чиновников, необходимости «законности и дисциплины» в учебных заведениях и «быстрого и правильного судебного возмездия»; был сделан намек на возможность отмены несменяемости судей в случае отсутствия у них «чувства государственности». В то же время Столыпин заявил, что правительство ждет от Думы не только средств на преобразование администрации и полиции, но и «обличения незакономерных поступков властей как относительно превышения власти, так и бездействия оной».
Лишь при выполнении этих условий признавались возможными реформы. Их основой объявлялось «поднятие благосостояния основного земледельческого класса государства» на основе «неприкосновенности частной собственности» и «создания мелкой частной собственности». Говорилось о необходимости «расширения и переустройства местного самоуправления, реформы местного управления, развития просвещения», а также улучшения положения рабочих. Отмечалось, что внесенные во II Думу соответствующие проекты по просьбам земств будут пересматриваться Советом по делам местного хозяйства. Объявлялось также о реформе местного суда, «мероприятиях в пользу господствующей церкви», введении самоуправления на окраинах, улучшении вооруженных сил. Обращалось внимание на важность рассмотрения Думой бюджета. В заключении речи говорилось о цели правительственной программы: восстановлении порядка и укреплении «правового уклада, соответствующего русскому народному правосознанию». Этот уклад, по мнению Столыпина, должен был основываться на сочетании «представительного строя» с «исторической самодержавной властью и свободной волей монарха», являющейся «драгоценнейшим достоянием русской государственности» и призванной «в минуты потрясений и опасности для государства к спасению России и обращению ее на путь порядка и исторической правды».
Во второй речи, произнесенной в ответ на выступления левых, Столыпин повторил многие положения предшествовавшего заявления, объявил о неготовности России к децентрализации, чреватой развалом страны, указал, что причиной слабого развития образование в Польше является нежелание поляков пользоваться русским языком. Министр увидел «идеал местного самоуправления» «в передаче ему части государственных обязанностей, государственного тягла и в создании в низах крепких людей земли, которые были бы связаны с государственной властью». В конце речи Столыпин объявил о «неуклонной приверженности к русским историческим началам», прежде всего самодержавной монархии (взаимодействующей с «представительным строем») «в противовес беспочвенному социализму».
Декларацию полностью поддержали лишь умеренно правые и правые. С её основными положениями согласилась и часть октябристов, указывая на недостаточно благожелательный к Думе тон. Ораторы этих фракций видели в речи Столыпина подтверждение наличия сильной власти и (октябристы) возможности законодательной работы Думы. Многих октябристов «во многом декларация удовлетворить… не могла» из-за отсутствия упоминаний манифеста 17 октября, наличия чрезмерных угроз, «холодных тонов», отсутствия доверия к III Думе и др. Однако они одобряли упоминание «представительного строя» и стремление правительства к «совместной работе с законодательной палатой».
Ораторы остальных фракций резко критиковали декларацию. Польское коло было недовольно отсутствием заявления о «децентрализации», левые фракции от прогрессистов до эсдеков – словами о продолжении репрессий, аграрной программой, провозглашением «преимущества силы перед правом», а также отсутствием упоминаний манифеста 17 октября и «заботливости о местных нуждах (кадеты и прогрессисты) и др. Дума из-за фракционных разногласий не смогла принять резолюцию в ответ на декларацию.
Крестьянской реформе, решительно поддержанной думским большинством, была посвящена единственная речь, произнесенная 5.12.1908 при рассмотрении поправок кадетов и правых (имевших шанс быть принятыми) о превращении выделенных из общины земель в семейную собственность. Столыпин подчеркнул необходимость избавить крестьянина «от кабалы отжившего общинного строя» при сохранении общин там, где они полезны, а также указал, что «гнет сочленов своей семьи» не даст крестьянину свободно использовать свою землю.
Центральное место в речи занял ответ на заявления думских ораторов о массовой распродаже земли крестьянами с расходованием вырученных средств на водку. Столыпин заявил: «нельзя создавать общий закон ряди исключительного уродливого явления… нельзя ставить преграды обогащению сильного для того, чтобы слабые разделили с ним его нищету… Главное, что необходимо, это, когда мы пишем закон для всей страны, иметь в виду разумных и сильных, а пьяных и слабых. (Рукоплескания в центре)». Столыпин согласился с предложением гр. В.А. Бобринского об издании закона о наложении на крестьян-«расточителей» опеки. Затем министр подчеркнул, что правительство при издании указа 9.11.1906 «делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных» и призвал «не парализовать» их дальнейшего развития, заявив, что «таких сильных людей в России большинство. (Рукоплескания центра и отдельные – справа)».
Также Столыпин, полемизируя с кадетами, отметил, что «нельзя только на верхах развешивать флаги какой-то мнимой свободы», в то время как «кабала общины, гнет семейной собственности являются для 90 миллионов населения горькой неволей». Также премьер сослался на решение «последнего съезда социалистов-революционеров» (якобы собравшегося в Лондоне в сентябре 1908 г.), отметившего вред распространения частной собственности для «дела революции». В заключение Столыпин отметил необходимость реформы для того, «чтобы поднять производительные силы единственного источника нашего благосостояния – земли». Речь оказалась успешной: поправки о семейной собственности были отклонены Думой.
5 думских выступлений Столыпина были посвящены западному земству. 2 речи были произнесены 30.5.1909 при обсуждении проекта об изменении срока полномочий членов Гос. совета от западных губерний. Правая группа Гос. совета внесла законодательное предположение о введении при выборах в Совет национальных курий с закреплением за русской 2/3 мест. Правительство предложило для скорейшей замены польских членов русскими продлить их полномочия на 1 год (вместо выборов на 3 года), обязавшись за это время разработать новый избирательный закон. Думская комиссия законодательных предположений предложила отклонить проект из-за недопустимости продления полномочий выборных лиц и отсутствия «государственной необходимости» в изменении избирательного закона и признала полезным введение в западных губерниях земского самоуправления.
Столыпин в первой речи признал «ненормальным и несправедливым» избрание в Гос. совет от этих губерний одних поляков, доля которых в населении составляла 4 %, указывал на необходимость скорейшей замены представителей от землевладельцев на выборных от земств, указывал на примеры продления полномочий членов английского и французского парламентов, земских и гор. гласных в России. Министр заявил о согласии правительства с пожеланиями комиссий Думы и Гос. совета о введении в западных губерниях земства на основе существовавшего положения и обязался внести соответствующий проект осенью 1909 г. В заключение Столыпин заявил, что правительство руководствуется не ненавистью к полякам, а «необходимостью прислушиваться к справедливым требованиям природного русского населения окраин».
Речь не изменила отрицательного предложения левоцентристского большинства к правительственному предложению, но побудила октябристов предложить поправку об избрании членов Совета от западных губерний в 1909 на 1 год. Во второй речи Столыпин согласился с этим вариантом, оговорившись, что это предложение «не есть поправка – такого рода существенные поправки не должны были бы иметь места, так как это было бы нежелательным прецедентом». Законопроект с поправкой октябристов был принят правоцентристским большинством.
Третья и четвертая речи были произнесены при рассмотрении проекта о введении западного земства, вызвавшего возражения многих депутатов. 7.5.1910 Столыпин в ответ на вступления ораторов эсдеков и польско-литовско-белорусской группы против проекта заявил о необходимости создания земства для экономического развития региона, а также подчеркнул необходимость «достаточного ограждения» «русских государственных начал… от напора многоплеменных местных влияний и вожделений». Министр указал, что уступки полякам в XIX – начале ХХ в. приводили лишь к усилению их враждебности «ко всему русскому», попыткам ополячивания западных губерний и вооруженным восстаниям. Поэтому правительство не может «предоставить… свободное соревнование двум политическим факторам, русскому и польскому», а должно оградить край «от преобладающего влияния польского элемента в экономической, хозяйственной жизни…».
По мнению Столыпина, «если невозможно минимальное участие русского элемента в земстве… то лучше тогда от введения земства отказаться». Этим объяснялся отказ от создания земства в Виленском генерал-губернаторстве. Столыпин с этих позиций обосновывал основные положения правительственного проекта и оспаривал поправки думской комиссии по местному самоуправлению о смягчении ограничений для поляков. В заключении речи указывалось, что «цель правительственного законопроекта не в угнетении прав польских уроженцев Западного края, а в защите уроженцев русских» и что «Западный край есть и будет край русский навсегда, навеки».
В следующей речи (15.5.1910) Столыпин в ответ на выступления левых и поляков против национальных курий и ограниченного представительства крестьян ещё раз подчеркнул преобладание русского населения в западном крае и необходимость создания в нем земства. Он согласился со снижением вдвое земельного ценза и возражал против остальных поправок: об отмене национальных курий, увеличении представительства крестьян и др.
Западному земству была посвящена последняя думская (и публичная) речь Столыпина, произнесенная 27.4.1911 в ответ на запрос о введении западного земствав чрезвычайно-указном порядке. Министр заявил, что палаты не могут предъявлять запросы о чрезвычайных указах, т.к. «субъективная оценка и момента чрезвычайности, и момента целесообразности принадлежит во всяком случае не палатам», а также запросы не могут касаться решений Совета министров как одного из высших гос. учреждений. Столыпин, отрицая стремление правительства управлять по «собственному произволу» объявил чрезвычайно-указное право «исключительным средством», но «законным способом выйти из ненормального положения». Его причиной признавались разногласия Думы и Совета, которые якобы вели «к застою во всех принципиальных реформах».
«Совершенно подчиняясь безусловному праву обеих палат и изменять и отклонять предлагаемые им законопроекты, правительство все же должно было дать отчет, бывают ли такие исключительные минуты, когда и само правительство должно вступать в некоторую борьбу за свои политические идеалы» и «вести определенную яркую политику». Заявлялось, что правительство якобы не могло иначе провести проект. О широких возможностях давления на Гос. совет умалчивалось. Столыпин также указывал, что проект о западном земстве был весьма важен как первый проект, имеющий «национальное значение» и направленный на «охранение прав коренного русского населения», поэтому правительство не могло допустить его провала. В заключении говорилось: «Патриотический порыв Государственной думы в деле создания русского земства на западе России был понят, оценен и согрет одобрением верховной власти.
2 речи были посвящены финляндскому вопросу. 5.5.1908 Столыпин выступил при обсуждении заявлений правых и октябристов о запросах(закулисно инициированных им самим) о положении в Финляндии. Столыпин утверждал, что Финляндия не является ни особым государством, ни обычной окраинной провинцией, признал ее «составной частью русской империи», подчиненной имперскому правительству, но имеющей «внутреннюю автономию». Министр заявил о создании в Финляндии революционных вооруженных формирований, массовом ввозе оружия, активном использовании ее территории русскими террористами, попустительстве всему этому со стороны финских властей, их нежелании согласовывать свои действия, затрагивающие интересы России, с имперским правительством и т.п. В частности, указывалось, что русские революционеры в Финляндии находятся в большей безопасности, чем за границей.
Подчеркивалось, что «громадная область наших взаимоотношений с Финляндией не урегулирована совершенно» и этот пробел «надо пополнить». Утверждалось, что Финляндия должна быть объединена с Россией в делах внешней политики, обороны, почтово-телеграфных, отчасти железнодорожных и таможенных, а также касавшихся прав русских уроженцев. Эти вопросы должны решаться «с преобладанием… державных прав России» через ее законодательные палаты. При этом объявлялось о необходимости «считаться с точкой зрения финляндцев». В заключении говорилось о стремлении правительства не нарушить автономные права Финляндии, а лишь защитить права России. Подчеркивалось, что «с введением нового строя в России поднялась… волна… русского патриотизма и русского национального чувства» и что отстаивать права России должно не одно правительство, но и общество и его представители в Думе.
21.5.1910 Столыпин выступил в поддержку законопроекта о порядке издания законов, распространявшихся на Финляндию. Министр заявил, что предоставление Финляндии полной автономии во внутренних делах с точки зрения интересов России не имеет смысла, т.к. в периоды самостоятельности в Финляндии усиливалось враждебное отношение к России. По словам Столыпина, «…Финляндия пользуется широкой местной автономией… Финляндии дарована провинциальная конституция, но… те предметы, которые обнимают всю империю, или те финляндские законы, которые затрагивают интересы России, выходят за пределы компетенции финляндского Сейма. Всякое другое понимание завело бы нас в исторический тупик». Указывалось, что необходимость согласия Сейма при решении этих вопросов «была бы незаконной по отношению к России». Подчеркивалось, что до 1905-1906 общегосударственные законы, распространявшиеся на Финляндию, издавались монархом, в т.ч. единолично, затем он счел нужным привлечь к этому народное представительство. В заключении указывалось, что финны и их заграничные и российские сторонники руководствуются «презрением к нашей Родине», которое необходимо «разрушить».
2 речи были посвящены вооруженным силам. 24.5.1908 Столыпин выступил в поддержку кредитов на военно-морское судостроение. Министр доказывал необходимость линейного флота для обороны берегов и невозможность отложить его строительство до окончания уже начавшейся реорганизации морского ведомства. Речь не привела к отказу Думы от отклонения кредитов, восстановленных впрочем Гос. советом.
31.3.1910 Столыпин выступил при обсуждении заявления эсдеков о запросе об утвержденном императором 28.8.1909 Положении Совета министров о порядке издания постановлений по вооруженным силам (см. Морского генштаба штаты). Левое крыло (от эсдеков до прогрессистов включительно) настаивало на предъявлении запроса. При этом эсдеки и трудовики резко критиковали правительственную политику. Столыпин взял слово после обстоятельной и одновременно резкой речи П.Н. Милюкова, в которой доказывалось, что Основные законы четко разделяют законы и императорские указы и что правила 24.8 несомненно вторгаются в область законов.
Значительная часть речи министра была посвящена полемике об общей политике. Столыпин подчеркнул, что правительство в борьбе с революцией стремится действовать в рамках закона, искореняет и «искоренит» злоупотребления властью, постепенно отменяет исключительные положения и обязательные постановления местных властей, сокращает административную ссылку и передачу политических дел в военные суды. При этом подчеркивалось, что «правительство силой удерживает и удержит порядок, не обращая внимание на крики о реакции». Указывалось, что печать и общественные объединения «постепенно будут вдвигаться в нормы постоянного закона». Подчеркивался отказ правительства считаться с «так называемым общественным недовольством». В то же время указывалось на необходимость «правильной совместной работе правительства с представительными учреждениями».
Применительно к запросу Столыпин заявил, что императорские указы не могут быть предметом запроса, однако указал на недопустимость создания «впечатления… разлада разных факторов государственности по отношению к нашим вооруженным силам». Подчеркивалось, что даже видимость зависимости «устройства армии от коллективной воли» приведет к ее разложению. Министр заявило о недопустимости использования палатами своих бюджетных прав «для закрепления в армии угодного им порядка». По словам Столыпина, правила 24.8 были изданы для разграничения военных и гражданских функций военного и морского министерств и, в частности, дали правительству компетентное разъяснение относительно штатов центральных управлений этих ведомств, ранее ошибочно отнесенных к гражданским делам. В заключении подчеркивалось уважение правительством и Думой прерогатив друг друга в военных делах и выражалась надежда на отклонение заявления как направленного на внесение «разлада в согласованную работу высших государственных органов в деле укрепления военной мощи России». Речь имела успех: заявление о запросе по предложению комиссии было отклонено правоцентристским большинством против левого крыла и некоторых октябристов (161 голосом против 100).
Борьбе с революционным движением был посвящен ответ на запрос о деятельности Е.Ф. Азефа, произнесенный 11.2.1909. Министр заявил, что Азеф якобы был добросовестным полицейским агентом: до 1906 г. он де не имел отношения к терроризму, после чего успешно срывал все известные ему попытки терактов. Столыпин также объявил о предании суду бывшего директора департамента полиции МВД А.С. Лопухина за выдачу Азефа революционерам.
Столыпин заявил: «Покуда существует революционный террор, должен существовать и полицейский розыск», а также объявил о решительной борьбе с участием правительственных агентов в преступлениях, подчеркнув, что «в среде органов полиции высоко стоит и чувство чести, верности присяге и долгу». В заключение министр подчеркнул, что репрессии являются не самоцелью, а средством для создания «обновленной, свободной, свободной в лучшем смысле этого слова, свободной от нищеты, от невежества, от бесправия, преданной, как один человек, своему государю России» и что «на нашей стороне не только сила, но на нашей стороне и правда». Дума правоцентристским большинством согласилась с министром.
По вероисповедному вопросу Столыпин выступил 22.5.1909 при рассмотрении проекта о смене исповедания. Он утверждал о введении в 1905-06 «свободы вероисповедания». Столыпин заявил о праве государства определять политическое и гражданское положение различных исповеданий. При этом указывалось на необходимость «согласовывать государственные интересы с интересами господствующей первенствующей церкви». Столыпин возражал против введения «карательных норм» для отказавшихся от православия, однако выступил против легализации перехода из христианства в иноверие из-за необходимости уступок «народному духу и народным традициям». Утверждалось, что такое постановление, нужное лишь «нескольким десяткам лиц», «в глазах обывателей» приведет к «уравнению православных христиан с нехристианами» и к исчезновению «одного из важнейших признаков государства христианского». В заключение премьер призвал депутатов «улучшить наш быт сообразно новым началам, не нанося ущерба жизненной основе нашего государства, душе народной, объединившей и объединяющей миллионы русских».
Речь не имела успеха. Левоцентристское большинство приняло предложения комиссии по вероисповедным делам, в т.ч. провозглашение права перехода из христианства в иноверие. Проект не был одобрен Гос. советом.
4 речи были посвящены частным вопросам. 31.3.1908 Столыпин выступил в поддержку законопроекта о строительстве Амурской железной дороги. Министр доказывал необходимость ее строительства для сохранения за Россией Дальнего Востока и его освоения. Проект был одобрен, однако Столыпину не удалось убедить депутатов в целесообразности строительства дороги из г. Нерчинск (а не из ст. Куэнга).
11.12.1909 Столыпин выступил в поддержку законопроекта об увеличении кредита на содержание чиновников губ. управлений и канцелярий. Министр доказывал необходимость повышения крайне недостаточных окладов до реформы губернского управления, проведение которой откладывалось на неопределенное время. Дума правоцентристским большинством (125 против 84) вопреки мнению бюджетной комиссии одобрила проект.
2 речи Столыпин произнес 11.1.1911 при обсуждении проекта о строительстве канализации в Петербурге. Предусматривалось расширить соответствующие права гор. самоуправления и поставить ему определенные сроки для составления проектов и производства работ. В случае нарушения этих сроков канализацию должно было строить центральное правительство за счет города. Столыпин указал на неудовлетворительность санитарного состояния столицы и признал неприемлемым подавление правительством «волевого усилия» и «зрелище бессилия государства, санкционирующего бессилие общественное». Подчеркивалось отсутствие у гор. самоуправления «волевого импульса» к строительству канализации (что приводило к бесплодному обсуждению вопроса в различных комиссиях) и необходимость придания закону принудительной силы в интересах «столичной бедноты».
Во второй речи, произнесенной в ответ на возражения депутатов, Столыпин подчеркивал, что предлагаемое левыми и многими октябристами отклонение статей о праве правительства строить канализацию своей властью не обеспечит успеха работам. В заключение отмечалось, что «нельзя в данном случае противопоставлять самоуправление правительству», т.к. «самоуправление – только составная часть управления государственного» и что противники проекта «в современную государственность не верят». Эти выступления успеха не имели: 131 голосом против 130 соответствующие статьи были отклонены.
В думских речах Столыпина преобладают 2 ценности: реформы и порядок. В значительной части речей говорилось о необходимости обновления страны в соответствии с законами 1905-1906 гг. При этом Столыпин избегал общей критики дореволюционных порядков и общих же рассуждений о необходимости их изменения. В отдельных вопросах имелись исключения: Столыпин говорил о необходимости освобождения крестьян из-под власти общины, распространении местного самоуправления на окраины, улучшении положения чиновников.
Глава правительства постоянно подчеркивал стремление правительства сотрудничать с Думой в рамках «представительного строя». Именно этот термин Столыпин использовал для определения введенной в 1906 формы правления, избегая говорить о конституции или сохранении неограниченной монархии. Столыпин (в отличие от И.Л. Горемыкина) не отказывался отвечать на запросы Думы по формальным мотивам. При этом в ряде речей Столыпин заявлял о праве монарха и правительства в чрезвычайных обстоятельствах также издавать законодательные постановления.
Важное место в речах занимают контрреволюционные мотивы: Столыпин часто говорил о необходимости последовательных и жестких репрессий против революционеров, не выходя при этом из рамок закона. По его утверждениям, у полиции и администрации это в общем получалось, а отдельные злоупотребления карались. Столыпин не был чужд этнического национализма и неоднократно заявлял о необходимости государственной поддержки русского народа в межэтнической борьбе, объявляя это важнейшей задачей гос. политики. При этом утверждалось, что соответствующие меры не нарушают права других народностей. Указывалось также на необходимость сохранения господствующего положения православной церкви.
Столыпин выступал в Думе с переменным успехом. В I и II Думах его аргументы не встречали понимания, в третьей большинство (но не все) речей приводило к желаемому результату.
См. также I Гос. дума, II Гос. дума, III Гос. дума.
Источники: Государственная дума. Стенографические отчеты. Указатели к ним. Созывы I-II. Созыв III. Сессии 1-4. СПб., 1906-1911. Столыпин П.А. Нам нужна Великая Россия…: Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. М., 1991. Воспоминания Ф.А. Головина о II Государственной думе // Исторический архив. 1959. № 4. Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М., 2000.
В.А. Демин
