Установка памятника
П. А. Столыпину в Москве
Фото: ИТАР-ТАСС
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
На сооружение памятника П.А. Столыпину в Москве собрано пожертвований 1095 на сумму 27 586 639.14 руб.
Видео
Витте C.Ю. / М.Ю.Лачаева
Витте, Сергей Юльевич (17.06.1849, Тифлис – 28.02. 1915, Петербург) – российский государственный деятель. Голландские предки Витте переехали в Прибалтику, когда она принадлежала шведам. Отец - Юлий (Христоф-Генрих-Георг-Юлиус) Федорович Витте (1814-1868), уроженец Лифляндской губернии, был чиновником Департамента государственных имуществ администрации Кавказского наместничества. Образование получил в Дерптском университете. В Пруссии изучал сельское хозяйство и горное дело. Дворянство получил в 1856. Мать – Е. А. Фадеева – дочь саратовского губернатора А.М. Фадеева (1841-1846). Начальное домашнее воспитание и образование В. дала бабушка – Е. П. Фадеева, урожденная Долгорукая. Хранившийся в семье древний крест, передававшаяся как реликвия из поколения в поколение, по семейному преданию принадлежал погибшему в Орде князю Михаилу Черниговскому, от которого вела родословную старшая ветвь Долгоруких. Славянофильские симпатии и интерес к панславизму были переданы В. его дядей Р. А. Фадеевым (1824-1883) генералом, военным писателем, и публицистом, служившим в 1860-е старшим адъютантом у наместника Кавказа князя А.И. Барятинского. Поручения наместника выполнял и отец В., вынужденный заняться Чехатскими металлургическими заводами и вложить в них все имевшиеся средства (состояние жены и собственное имение), а также привлечь средства частных лиц, которых оказалось тоже оказалось недостаточно. После смерти Ю.Ф. Витте (1868) и внезапного отъезда Барятинского за границу семья оказалась разорена и была вынуждена переехать в Одессу, где в Новороссийском университете на физико-математическом факультете в 1866 - 1870 учился В., одновременно подрабатывая репетиторством у детей одесских банкиров Рафаловичей. Совокупность обстоятельств (тяжелое материальное положение семьи, сословные предрассудки матери и дяди, неполучение медали за выпускную работу по математике) не позволили В. после окончания университета посвятить себя ученой и преподавательской карьере. 1 мая 1870 он поступил в Управлении казенной Одесской железной дороги. В течение полугода прошел все должностные ступени служебной лестницы, работал в кассах станционных, грузовых и билетных; занимал должности помощника и начальника станции, был контролером и ревизором движения, после чего стал начальником конторы движения. Карьерный рост был обусловлен личными качествами В. и покровительством министра путей сообщения В.А. Бобринского, способствовавшего его продвижению и обеспечившему ему гарантированный оклад (200 руб.). Детальное знание дела. В помогало ему в реорганизации управления железнодорожными перевозками. Он инициировал выдачу ссуд под хлебные грузы и комиссионно-ссудные операции. Свои представления о рационализации тарифной политики В. изложил в работе «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов» (Киев, 1883), которая принесла ему известность в железнодорожном мире и являлась учебным пособием при подготовке специалистов. В. проводил тарифную политику, основанную на принципах конкуренции. Во время русско-турецкой войны (1877-1878), участвуя в организации доставки русских войск по железной дороге на Балканы, ему приходилось делать распоряжения, которые давать мог только главнокомандующий, но никак не начальник движения железных дорог. По окончании войны и создания Общества Юго-Западных железных дорог, В. получил должность начальника ее эксплуатационного отдела при правлении в Петербурге, где работал в 1879- 1881 гг.
В 1881- 1889 гг. В. служил в Киеве управляющим Юго-Западными железными дорогами. 10 марта 1889 г. В. назначен директором Департамента железнодорожных дел Министерства финансов, 15 февраля 1892 г. – управляющим Министерства путей сообщения (МПС).
В течение одиннадцати лет В. был министром финансов (30 августа 1892 г. - 16 августа 1903 г). Он содействовал росту общий баланс государственного бюджета, который удвоился; реформированию финансовое законодательство; расширению (за счет выкупа частных железных дорог в казну и введения винной монополии (1894)) казенного хозяйства; притоку иностранного капитала. В. старался урегулировать крестьянские выкупные платежи и недоимки, накопившиеся после неурожаев 1891 и 1892 гг. Одновременно реализовывал меры, направленные на ослабление и упорядочение круговой поруки в общине, ее отмены В. добился в 1903 г.
В. изменил характер кредитных операций. Если в начале он прибегал к кредиту для сбалансированности росписи государственных расходов и доходов, то в дальнейшем не заключал займов для бюджетных нужд. Широко использовал государственный кредит для производительных целей: осуществления денежной реформы; постройки казенных железных дорог и выкупа казной частных дорог; замены обременительных государственных займов менее обременительными. Общая сумма государственного долга России при В. возросла на 43%, но темпы роста платежей по долгам, благодаря конверсионным операциям, поднялись на 15%. Изменилась структура долга. Займы на общегосударственные нужды заключались главным образом для конверсии государственных долгов. При В. утвержден новый устав. Государственного банка, который стал подчиняться непосредственно министру финансов. Главная реформа В. – денежная (1897), осуществленная в административном порядке, подвела фундамент под государственный бюджет и кредит, а также под коммерческие обороты страны. В. развивал и укреплял покровительственную протекционистскую систему, введенную «Толковым тарифом 1891 г.», подготовленным Д.И. Менделеевым и осуществлявшимся И.А. Вышнеградским.
После отставки с поста министра финансов В. был назначен председателем Комитета министров. На него возлагалось ведение переговоров о торговом договоре с Германией. Он был оставлен членом Государственного совета, членом Комитета финансов. За ним сохранили полномочия в руководстве Особым комитетом по сооружению памятника императору Александру в Петербурге (скульптор П.П. Трубецкой) и членство в Комитете Сибирской железной дороги. В июле-сентябре 1905 г. В. был командирован в Портсмут (США) в качестве 1-го уполномоченного для заключения мира с Японией.
Под руководством В. был составлен Манифест 17 октября 1905 г. Через неделю, 24 октября, он был назначен на пост председателя Совета министров, став, по сути, главой первого объединенного правительства в России, ее первым премьером. Накануне созыва первой Государственной думы, 22 апреля 1906 г. Витте был уволен от должностей председателя Совета и Комитета министров с оставлением ему членства в Государственном совете и Комитете финансов. В Государственном совете Витте принадлежал к внепартийной группе. С 1911 г. приступил к написанию своих воспоминаний.
В. подчеркивал свою роль в подготовке аграрной реформы, позднее проводимой Столыпиным, получившим имя последнего, с чем никак не мог согласиться. В борьбе за политические приоритеты В. писал: «Я, по мнению Столыпина, оказал громадную услугу правительству». В основе неприязненных, уничижительных оценок В., дававшихся им личности Столыпина и его политическим действиям, лежала потеря власти самим В. Данное обстоятельство, а отнюдь не «инсинуации» в отношении него Столыпина, к которым тот якобы по предположению В. прибегал «при своих докладах по полицейской части», определили неприязненный характер отношений двух политиков.
В. выработал систему приемов критики Столыпина. Для глубокого воздействия на сознание потенциального читателя В. в мемуарном тексте использует ассоциации, формирующие негативный образ Столыпина. Среди приемов В. сравнение Столыпина с малоизвестными лицами, которым дается общая оценка, в частности с неким Саловым: «Человек он был, несомненно, умный, толковый и знающий, но практически мало был знаком с делом». В версии В., по мнению Александра , инженер Салов являлся главным виновником катастрофы царского поезда в Борках около Харькова, будучи в то время начальником управления железных дорог. В. использовал метод сочетания целенаправленного негативного повествования с иносказанием о возможности катастрофы, когда подобные Столыпину и Салову люди осуществляют руководство делом.
В. определял природу и характер власти, а также силу Столыпина не его личными достоинствами, а использованием патриархальных, изживших себя и неэффективных способов управления, негативно сказывавшихся на политической системе России. «Салов, чтобы иметь силу, делал еще и то, что, пожалуй, делает ныне Столыпин. Столыпин всюду, чтобы иметь силу, сажает своих родичей, чтобы они слушались его и не могли его критиковать…», - писал В. Единственное отличие в судьбах Салова и Столыпина В. видит в том, и оно его огорчает, что «недоброжелательное чувство» к Салову Александр передал Николаю , из-за чего тот не мог нигде получить никакого назначения. Для того, чтобы скрыть личное предубеждение к Столыпину, В. оговаривается, что «по способностям, теоретическим знаниям и трудолюбию Салов был гораздо выше своих товарищей; он был в этом смысле человек выдающийся».
В. отказывал Столыпину в качествах государственного деятеля и наличии государственных взглядов.
В. не упускал случая подчеркнуть слабость Столыпина как премьера, в том числе и когда писал, что не все «безобразия» периода первой русской революции В. вершил Столыпин. О некоторых из них, по мнению В., Столыпин не знал (в отличие от В.). Так,когда «…для уничтожения железнодорожной крамолы опять на сцену выплыл Вендрих, который все последнее время жил за границей (в то время он был уже генералом). Выудил Вендриха и рекомендовал его государю опять-таки великий князь Николай Николаевич…Вендриха призвали, сдали ему железные дороги, и он в течение целого года на железных дорогах безобразничал: увольнял служащих, проектировал железнодорожные батальоны, железнодорожный корпус, в конце концов он составил проект устройства (наподобие жандармского корпуса) железнодорожного корпуса из военных, которые должны были в мирное время служить на железных дорогах под главенством корпусного командира. Он этот проект сам докладывал государю императору, по-видимому, без ведома председателя Совета министров Столыпина». В дальнейшем Вендлих не был назначен МПС вследствие противодействия Столыпина и всего МПС. В данном случае В. не осуждает Столыпина, но со всеми министерскими назначениями Столыпина он принципиально не согласен на том основании, что ставились не знающие дела люди. Назначенному вместо Вендлиха министром путей сообщения Рухлову В. дает характеристику чиновника очень умного, толкового, «из простых мужичков, что, конечно, делает ему честь, человек с характером, но, к сожалению, не знающий железнодорожного дела; вообще он склонен скорее плыть по течению, нежели против течения, хотя бы движение против течения и было правильно».
В. фиксировал случаи, когда в состав новых правительств включались министры, бывшие при нем, не давая им критической оценки. Так, «Бирилев, - писал В., был морским министром в моем министерстве после 17 октября 1905 г., затем был министром в министерстве Горемыкина и в министерстве Столыпина». Исключение составила фигура Шипова, который, по словам В., «представляет из себя человека, не имеющего крупных государственных взглядов, я могу даже сказать, вообще не имеющего государственных взглядов». «После того, как я оставил пост председателя Совета министров, - считал В., - он должен был вместе со мною оставить место министра финансов. Но при министерстве Столыпина Шипов был сделан министром торговли и промышленности. Как известно. Столыпин, в особенности в первое время, все искал лиц, бывших прежде моими сотрудниками, этих лиц он выдвигал, рассчитывая, что, будучи в моей школе, они многое от меня заимствовали. Но Шипов оказался и министром торговли и промышленности неудачным. Теперь он член Государственного совета». В. упрекал Столыпина в том, что все его сотрудники, которые были ему близки, «когда делались министрами», его избегали, «…потому что они стеснялись, будучи министрами, стать в ту противоположность» его воззрений, с одной стороны, «и воззрений, которые проводил на практике глава правительства, Столыпин, с другой».
Поздний В. подчеркивая свой «либерализм», использовал самооценки человека, «способного плыть против течения», допуская возможность «движения против течения в правильном направлении». Оттеняя собственную позицию, В. подчеркивал свое принципиальное отличие от Столыпина. В. подчеркивал собственную «опальность». Он подчеркивал, что по отношению к власти Столыпин не чувствовал себя во внутренней оппозиции, а потому фигура последнего для власти была подходящей и с его помощью осуществлялась заведомо ошибочная политическая линия. «Столыпин, - писал В., - конечно, не мог удержаться на скользком пути игры в честный либерализм и пожертвовал для материальных личных благ своими -либеральными и конституционными убеждениями, и пошел по тому пути, по которому стеснялись идти даже такие его предшественники, как граф Д. Толстой, И. Дурново и Плеве. Если эти лица и шли по пути крайнего консерватизма и иногда не брезговали для сего средствами, то не корчили из себя политически-целомудренных Веньяминов». «…я считал вообще невозможным, - подчеркивал В., - порядочным и самостоятельным людям служить при водворившемся режиме вообще, и, в частности, при режиме Столыпина».
Появление во власти такой фигуры как Столыпин В. считал следствием исторически ошибочных решений. К ним он отнес саму мысль учреждения института земских начальников при Александре , основанную на «первичной погрешности», которую видел в том, что «в культурном государстве невозможно…смешивать власть административную с властью судебной; власть судебная должна быть независима, так как справедливый суд может быть только при его независимости…». «В настоящее время мы это видим в особенности наглядно, - писал В., - когда судебное ведомство утратило всякую независимость, и министр юстиции Щегловитов состоит на посылках у министра внутренних дел, председателя Совета министров Столыпина».
В. вменял Столыпину в вину незаконную раздачу богатейших нефтеносных земель царским сановникам и даже потенциальные грехи. Характеризуя действия Николая , «не дозволявшиеся законом», В. проявлял особую подозрительность в отношении Столыпина и «предвидел» нарушение им закона. В. намекал на способность Столыпина воспользоваться прецедентом, созданным в отношении Д. Ф. Кобеко, «невлюченного» «будто бы за его либерализм» в списки присутствующих членов Государственного совета с 1907 на 1908. Кобеко был обязан В. продвижением в члены Совета министра финансов, директора Правления «Русского о-ва пароходства и торговли» при Александре , и Государственный Совет, членом которого он был до 1907. Опасность созданного в отношении Кобеко прецедента, по мнению В. состояла в том, от Столыпина можно ожидать аналогичных действий в отношении тех членов Госсовета, которыми он будет недоволен. Склонность Столыпина к неоправданно жесткой политике В. характеризовал следующим образом: «Хорошо управление, где целое учебное заведение, в котором заинтересована целая масса семейств, может быть открыто или закрыто, потому, как относится к этому вопросу Столыпин или, иначе говоря, как в данный момент у него действует желудок». В. пытается представить Столыпина импульсивным политиком, действующим «ни с того ни с сего».
В. предъявлял обвинения уже погибшему Столыпину: «Недавно погибший министр внутренних дел Столыпин точно также негодовал, возмущался делаемыми предположениями, что в министерстве внутренних дел им перлюстрируются частные письма. Между тем я знаю совершенно достоверно, что письма эти перлюстрировались и что Столыпин посвящал очень много времени чтению чужих писем. Это приносило вред и мне, ибо когда я был председателем Совета министров, то и мне одно время давали все эти письма, и я знаю по себе, как эти письма влияют на нервы и возбуждают различные чувства». Упрекал Столыпина в некорректном отношении к государственным средствам: «…когда министром внутренних дел сделался Столыпин, то уже дело не ограничивалось 50 000, а, насколько мне известно, со слов министра финансов и нынешнего председателя Совета министров (В. Н. Коковцов – М.Л.), Столыпин и его ближайший помощник по делам полиции Курлов тратили на свои нужды, или на свое представительство, уже не 50 000, а сотни тысяч. Это было одним из последствий так называемого конституционного порядка, который водворял Столыпин».
Рисуя политико-мировоззренческий портрет архиреакционера-националиста Столыпина, В. использовал излюбленный прием подхода к теме через описание малозначительной для политической истории страны фигуры: «…князь Голицын, как человек довольно тонкий (не по корпуленции, а по духу), чувствовал уже в воздухе нечто такое, что привлекало симпатии его величества на сторону национальных идей, но, конечно, национальных идей в их возвышенном смысле, идей, которые разделяют все русские люди, но не «истинно» русские люди, а просто «русские» люди, а не тех национальных стремлений характера более или менее физиологического, которым заражены теперешние так называемые «националисты», которых, между прочим, так поощрял покойный Столыпин». Речь шла о поддержке Союза русского народа.
Характеризуя период думской монархии, В. использовал выражения «так называемый конституционный порядок, который водворял Столыпин», «так называемая конституция, в особенности после ее окраски Столыпиным», «политическое распутство». «В конце концов, его величеству благоугодно было 17 октября 1905 г. дать России то, о чем лучшие ее люди мечтали, начиная с царствования императора Александра благословенного. Но нынешнее положение дела происходит от других причин, а именно от того, что Столыпин по соображениям личным, не будучи в состоянии уничтожить 17 октября 1905 г., постепенно его коверкал и коверкал в направлении политического распутства», - писал В. Для обвинений Столыпина, к которым тот не имел никакого отношения, В. позволял себе нарушать хронологию, поскольку в данном случае он вел речь об условиях, в которых могли происходить политические убийствами – министра народного просвещения Н.П. Боголепова (1901) и министра внутренних дел Д.С. Сипягина (1902). По мнению В., Столыпин отступил от его конституционных решений, сделав шаг назад в ограничении власти императора и развитии парламентаризма: «…теперь многие вопросы, которые по основным законам должны вноситься в Думу, могут не вноситься и прямо восходить на утверждение его величества. Но и этого мало».
Серьезным недостатком организации власти в России В. считал, что «власть гражданская основывается гораздо больше на произволе, нежели на законе». Этому произволу дают в российской практике только командующие войсками в том случае, если затрагиваются интересы военного ведомства. Простые обыватели, по мнению В., «никакой справы с гражданским высшим властителем иметь не могут». Отражением общей тенденции, действующей «несмотря на так называемую конституцию, а в особенности после ее окраски Столыпиным» В. считал сложившиеся конфликтные отношения между графом Игнатьевым и Драгомировым. В качестве «продукта общей распутной политики, внедренной Столыпиным» В. называет породившей его Кассо. Предвзятость В. по отношению к Столыпину выражалась им в форме мнений третьих лиц. «Вообще, - писал В., - князь Гагарин (дир. Политехнического ин-та, утвержденный императором), который не может не пользоваться уважением. Но, тем не менее, даже такого человека все-таки убиенный председатель Совета министров Столыпин почел нужным сделать революционером. … Жена князя Гагарина, близкая родственница Столыпина, весьма почтенная женщина. Как она мне говорила, она знала Петю Столыпина с детства, и когда это случилось, она мне сказала: «Вот никогда бы не думала, чтобы Петя в конце концов сделался таким подлецом». Семейство князя Гагарина, когда Столыпин высказался во всем его полицейском блеске, конечно, прервало с ним всякие сношения». Беспринципность Столыпина, по словам В., проявлялась в том, что тот «не из тех политиков, которые сами уходят…проглотит решение государя», пойдет на любые меры, идущие от правых. «Все слухи о том, будто Столыпин оставит свой пост, … оказались пустой буффонадою», - последнее для В. было особенно важно. В. утверждал: «Я понял Столыпина». Подчеркивая связи Столыпина с партией «Союза 17 октября» характеризовал представлявших ее людей как «препротивнейший тип русских конституционных оппортунистов, не имеющих за собою ни опытности и знаний бюрократов, ни убеждений истинных либералов и крайних левых, страдающих за свои убеждения, ни , наконец, честности правых и даже крайне правых, откровенно высказывающих и проводящих свои убеждения».
На премьерства В. и Столыпина выпала борьба в первой российской революцией. В. видел два пути выхода («исхода») из революции: диктатура или конституция, последняя представлялась ему предпочтительнее. В противовес собственной политике В. характеризовал казни при Столыпине как «бессмысленное убийство по недоразумению» «не настоящих убийц», писал: «Казнит совершенно зря». Неслучайно, по мнению В., Азеф «впоследствии в министерстве Столыпина начал играть особо выдающуюся роль». В. исказил позицию Столыпина, так как не мог не знать, что указ о введении военно-полевых судов и программу реформ Столыпин опубликовал в одни день – 25 августа 1906 г. Столыпин считал, что надо одновременно подавлять революцию и проводить реформы, по его словам, «обновление России», «модернизацию», которые были для него синонимами.
Наиболее доброжелательная характеристика Столыпину как человеку «порядочному, но недалекому» была данная В.:«Вся система государя это, если можно так выразиться, это качание на политических качелях. Теперь государь качается на качелях, на одной стороне которой находится порядочный но недалекий Столыпин, а на другой – негодяй, тип лейб-кабатчика – Дубровин». «Черносотенное» движение, по мнению В., сыграло «громадную роль в нашей революции и анархии» и «сыграет еще громадную роль в дальнейшем развитии анархии в России». «Эта партия в основе своей патриотична, а потому при нашем космополитизме симпатична. Но она патриотична стихийно, она зиждется не на разуме и благородстве, а на страстях. Большинство ее вожаков политические проходимцы, люди грязные по мыслям и чувствам, не имеют ни одной жизнеспособной и честной политической идеи, и все свои усилия направляют на разжигание самых низких страстей дикой, темной толпы. Партия эта, находясь под крылами двуглавого орла, может произвести ужасные погромы и потрясения», - считал В. «в душе она (партия) пользуется полной симпатией государя, а в особенности несчастной для России императрицы».
В отдельных случаях В. не отказал Столыпину в прозорливости, «который ясно сознавал, что с Треповым управлять нельзя. Но и здесь, В. сразу оговаривается, что «Столыпину повезло…Если бы кадеты вели себя сколько бы то ни было благоразумно, начиная хотя бы со времени первой Думы, то дело бы их выгорело. Они вступили бы во власть, но они наделали столько глупостей, что Столыпину было нетрудно свалить этот план и вместе с тем и Трепова….Государь решил отделаться от Трепова и по обыкновению прибег к хитросплетениям». Основную вину Трепова В. видит в дезорганизации войск, которая неизбежна при их использовании в проведении карательных операций.
В. старался доказать, что ничего нового правительством Столыпина по сравнению с инициативами В. сделано не было, что министерство Столыпина лишь воспользовавшись работами, проводимыми под руководством В. и либо приписало себе незаслуженно чужую славу, либо извратило смысл задуманного или ограничило рамки его выполнения. В. писал: «…министерство Столыпина, воспользовавшись работами Комитета министров в порядке ст.87 основных законов, докончило раскрепощение старообрядцев и неизуверного сектантства, которое было уже почти раскрепощено Комитетом министров по указу 12 декабря».
« С тех пор прошло 5 лет (т.е. с 1906 ) до сих пор никакого нового проекта закона о печати в Думу не представлено и Думой не рассмотрено, а вместо нового закона о печати Столыпин и его управление при помощи третьей Государственной думы и верных ему молодцов, которыми командовал и командует господин Гучков, ввел полнейший произвол в дела печати: так что тот закон, который был проведен мною в бытность мою председателем Совета министров и который тогда считался прессой довольно стеснительным, в настоящее время составил бы идеал для нашей повседневной журналистики, так как этот закон существует на бумаге, а в действительности существует полный произвол, основанный на усиленных, чрезвычайных, военных и просто произвольных столыпинских распоряжениях», - писал В.
До массовых выступлений крестьян в 1902 г. В. участвовал в обсуждении мероприятий аграрной реформы в качестве министра финансов. Он возглавил Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности (указ о котором был подписан 22 января 1902) спустя 7 дней после утверждения Особой комиссии по пересмотру законоположений о крестьянах МВД.
Центральным вопросом, вызывавшим наибольшую критику со стороны В., был аграрный. В. инициировал проект графа Кутузова управляющего Дворянского и Крестьянского банков, находившихся под эгидой Министерства финансов, которое возглавлял В., о предоставлении дворянам возможности «нормальной продажи земли и не кому иному, как крестьянам», «так как этим путем полагал содействовать увеличению крестьянского землевладения». Несмотря на противодействие Дурново и Плеве, «проект, хотя и с некоторыми ограничениями, получил утверждение». В. считал достойным «внимания, что эта мера, которую всячески старались ограничить и даже уничтожить, являлась базисом аграрной политики правительства» еще до Столыпина. Что же касается Столыпина и его министерства, то, по мнению В., они «в этом только и усматривают разрешение аграрного вопроса. Но, как всегда бывает в подобных случаях, мера эта, не развитая вовремя, явилась уже запоздалой. Начали требовать принудительного отчуждения, а самые крайние – просто конфискации».
В. недооценил значение землеустройства как качественного нового момента в проведении аграрной политики и его роли при переходе от общинной к личной собственности на землю, поскольку был к нему непричастен. В январе 1909 г. именно Столыпин впервые назвал землеустройство новым этапом в проведении аграрной политики. Новое землеустройство без чересполосицы, мелкополосицы, дальноземелья – основных недостатков общинного землевладения, негативно влиявших на хозяйственную жизнь крестьян являлось центральным звеном преобразований , а не ликвидация общины. Власть затевала аграрные преобразования для преодоления архаичного землеустройства и, как следствие, низкой эффективности крестьянских хозяйств. Столыпин первым из реформаторов поставил вопрос о прямой зависимости могущества российского государства от благополучия ее основного населения, которое тогда составляло общинное великорусское крестьянство. Улучшение его экономического положения Столыпин считал безотлагательной государственной задачей, которая имела социально-экономический и политический характер. Возможности ответить В. у Столыпина не было, поэтому образ Столыпина, созданный в воспоминаниях В., и оказал столь фундаментальное влияние на изображения Столыпина, а также суждения о нем и его политике в советской исторической литературе.
Соч.: Самодержавие и земство. Конфиденциальная записка Министра финансов Статс-Секретаря С.Ю. Витте (1899 г.). С предисловием и примечаниями Р.Н.С. , 1901; Записка по крестьянскому делу. СПб, тип. Т-ва «Общественная польза», 1905По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист. 2-е изд. СПб, тип. а/о Брокгауз-Ефрон, 1912; По поводу непреложности законов государственной жизни. СПб, тип. а/о Брокгауз-Ефрон, 1914; Справка о том, как был заключен внешний займ 1906 года, спасший финансовое положение России. Здесь приводится только малая часть документов из архива по этому вопросу. На правах рукописи. Конфиденциально. СПб, 1913; Конспект лекций о народном и государственном хозяйстве, читанных его императорскому высочеству великому князю Михаилу Александровичу в 1900-1902 гг. М., фонд «начала», 1997; Воспоминания в 3-х тт. М.,1960; Собрание сочинений и документальных материалов в 5 томах. (издание незавершенно). Т.1-3, М.2002-2006.
Лит.:Тарле Е.В. Граф С.Ю. Витте. Опыт характеристики внешней политики. Л., Прибой, 1927. Игнатьев А.В. С.Ю. Витте – дипломат». М., Международные отношения, 1989. Корелин А.П., Степанов С.А. С.Ю. Витте – финансист, политик, дипломат. М., ТЕРРА, 1998. Ананьич Б.В. Ганелин Р.Ш. Сергей Юльевич Витте и его время. СП б., 1999. Мартынов С.Д. Государство и экономика. Система Витте. СПб., 2002. Мартынов С.Д. Государственный человек Витте. СПб, «Людовик», 2006. Ильин С.В. Витте. М., Молодая гвардия, 2006. Сергей Юльевич Витте. Государственный деятель, реформатор, экономист. М., 1999
Лачаева М.Ю.
