Установка памятника
П. А. Столыпину в Москве
Фото: ИТАР-ТАСС
возложили цветы к памятнику
Петру Столыпину. 27.12.2012 года.
по материалам сайта "Правительство России"
На сооружение памятника П.А. Столыпину в Москве собрано пожертвований 1095 на сумму 27 586 639.14 руб.
Видео
Васильчиков Борис Александрович. / С.М. Санькова
Васильчиков Борис Александрович (19.05.1860, имение Выбити Новгородской губернии – 13.05.1931, Ментон (Франция)), князь, крупный землевладелец (свыше 31 тысяч десятин земли), государственный деятель, действительный тайный советник, шталмейстер императорского двора (1899), Новгородский губернский предводитель дворянства (1890-1900), Псковский губернатор (1900-1903), председатель Главного управления Российского общества Красного креста (1906), член Государственного совета (1906), главноуправляющий землеустройством и земледелием (1906-1908), первый председатель совета старейшин Всероссийского национального клуба (ВНК) (1910).
Внук особо приближенного к Николаю I вельможи Иллариона Васильевича, получившего за службу княжеский титул, единственный сын Александра Илларионовича, бывшего секундантом М.Ю. Лермонтова. Окончив курс в Императорском училище правоведения в Петербурге в 1881 был причислен к Министерству юстиции. В этом же году осиротел и, унаследовав крупное состояние начал так быстро его тратить, что его родственник Сергей Илларионович как глава рода Васильчиковых подал прошение императору Александру III о назначении В. опекуна, который находился бы под личным контролем государя, выдавал бы В. необходимые для жизни суммы, но сохранил бы в неприкосновенности основной капитал. Этим опекуном был назначен сам Сергей Илларионович. В. поселился в своем имении Выбити Старорусского уезда. В 1884 был избран уездным предводителем Старой Руссы, затем почетным гражданином и почетным мировым судьей. Четырежды избирался новгородским губернским предводителем дворянства. В 1900 получил назначение на должность псковского губернатора. В 1903 состоял членом особой комиссии под председательством В.К. Плеве по вопросам губернской реформы. В 1904 во время Русско-японской войны работал в Манчжурии главноуполномоченным Красного креста в северо-восточном районе (Приморская и Амурская армии). По окончании военных действий В. вернулся в свое имение, продолжив работу четырех поколений над созданием образцового хозяйства. Он развивал продуктивное птицеводство, разводил высокопородных свиней и коров. При имении работали винокуренный и кирпичный заводы, содержалась конюшня английских скакунов и огромная псарня. Лесное хозяйство велось «по научно выработанным специальным планам». Образцовому ведению хозяйства способствовал большой парк самых современных сельскохозяйственных орудий и машин. В. на свои средства построил и содержал четырехклассную школу на 100 человек, больницу на 20 коек и 100 человек амбулаторного приема, баню и ясли для детей рабочих. В земледелии В. широко применял минеральные удобрения, проводил мелиоративные работы, ввел севооборот. В результате в 1911 в его имении был получен урожай озимой пшеницы 25 центнеров с гектара. В имении работали молочня и сыроварня, производившие молочные продукты высокого качества, поставлявшиеся в Петербург и являвшиеся одной из основных статей доходов имения. Живя и работая в своем имении В. пришел к выводу, что общинное землевладение являлось основным препятствием на пути развития культуры земледелия в крестьянских хозяйствах.
Вспоминая впоследствии в эмиграции события 1905 В. отмечал сильное проявление упадка «монархического чувства в народном сознании», который происходил «под влиянием органического разложения власти сверху». Усиление, в дальнейшем этого процесса привело к «полному духовному разобщению между царем и народом», что и стало, по его мнению, основной причиной февральской революции 1917. В. до конца своих дней оставался убежденным сторонником монархии как наилучшей формы правления для России при условии наличия подлинного самодержца. Последним таким самодержцем В. считал Александра III, за которым русский народ чувствовал себя «как за каменной стеной». Николай II в глазах В. уже не являлся таким самодержцем и «для спасения себя. Династии, а может быть и России от ужасов революции» ему после 17 октября было необходимо «прямодушно встать на путь конституционного правления», однако под воздействием различных «влияний» он не смог быть последовательным.
По своим монархическим убеждениям и отношению к манифесту 17 октября В. был близок к взглядам Столыпина и описывая в эмиграции сложность положения в котором оказался премьер-монархист в условиях нового строя, он во многом описывал и свое отношение к сложившейся ситуации. «По своим чувствам, – вспоминал он, – Столыпин тяготел вправо; он был глубоко проникнут монархическими привязанностям, и его понимание русского царя не вязалось органически с идеей конституционного монарха; но государственный разум в нем умерял это тяготение и направлял его по равнодействующей, согласно коей он с самого начала как глава правительства поставил задачей честно выполнять на деле все те обещания, которые в многочисленных актах, указах, рескриптах и манифестах вплоть до манифеста 17 октября, были даны от имени Государя в надежде умиротворить ими страну в момент революционного возбуждения». Как вспоминал В., в проведении такой линии Столыпин не находил поддержки во влиятельных бюрократических кругах и поэтому был вынужден искать опору в народном представительстве, «прилагая все свои усилия к тому, чтобы как в самой стране, так и в составе представительных учреждений сформировалось консервативное ядро, на которое правительство могло бы опереться в своей деятельности». Положение Столыпина, по мнению В., осложнялось недоверием со стороны Николая II. В то время как Столыпин «был монархистом глубоко идейным», чья лояльность императору «носила на себе отпечаток культа». И это осознание «отсутствия духовного единения между ним и Государем на почве служения России», как отмечал В., тяготило премьера, который несмотря на это, неизменно стремился оградить престиж и власть «монарха не только царствующего, но и правящего».
После издания манифеста 17 октября В. включился в политическую жизнь. «Раз конституция была дарована, – вспоминал он, – я считал своим верноподданническим долгом содействовать ее водворению, устраняя препятствия на этом пути... Для всякого умеющего читать и способного понимать прочитанное было ясно, что Манифест 17 октября был актом самоограничения Монарха, ибо в основе прав самодержца лежит безраздельная законодательная власть». В. примкнул к партии октябристов, как наиболее верноподданнической, по его мнению, на тот момент, но вскоре покинул партию, осознав, что она ближе к либерализму, чем к консерватизму. Важным пунктом расхождения В. с октябристами стало требование делегатов съезда партии прекращения действия военно-полевых судов. В. стоял на том, что в стране, охваченной революцией невозможен переход к нормальным условиям жизни и победить эту революцию можно не уступками, а только силой.
Политическую позицию В. можно охарактеризовать как либеральный консерватизм. В его понимании и консервативное и либеральное начала одинаково необходимы для полноценного развития государственной жизни. «Несвоевременное и неосмотрительное движение вперед, – по его мнению, так же несовместимо с прогрессом, как и застой, и здравый консерватизм выражается в регулировании движения вперед во времени». Именно такого консерватизма, как полагал В., не доставало в России в начале XX в.
В период II Государственной думы В. поддерживал Столыпина в решении разрешить кадетам провести съезд в Петербурге (после покушения на премьера 12 августа съезд был запрещен). Веря в возможность создания думского «работоспособного центра», В. полагал, что его могут составить «кадеты, сдобренные октябристами, с подсыпкою правых, плюс польское коло и мусульманское коло». Наиболее сильной партией из числа тех, которые открыто выступали против революции, В. считал кадетов. На аудиенции у Николая II В. доказывал, что с этой партией нельзя не считаться, и что «они являются опасными не столько сами по себе, сколько по своей тесной связи с социалистами и революционерами». В качестве способа порвать эту связь и тем самым «обезвредить кадетов» В. предлагал «скомпрометировать кадетов властью», включив их в состав министерства». Негативно оценивая деятельность I и II Государственных дум В. положительно отнесся к их роспуску и изменению избирательного закона. «2-я Государственная дума, – писал он, – как и действовавший избирательный закон, представляла из себя государственную опасность, и в этом весь смысл и все оправдание акта 3 июня».
Назначение В. на пост главноуправляющего землеустройством и земледелием было связано с заменой И.Л. Горемыкина на посту председателя Совета министров П.А. Столыпиным, которому был нужен сторонник его аграрной политики. Выбор пал на В., которого соперник Столыпина Витте характеризовал как «прекрасного человека во всех отношениях, джентльмена, человека с большим состоянием, либерального больше на словах, чем на деле, и человека малоделового». Схожую характеристику дал В. П.П. Менделеев: «Барин от головы до пят, привлекавший к себе истинным благородством поступков, общительностью и бесконечным благодушием… В заседаниях Совета министров В. ничем особенно не выделялся, но всегда горячо стоял за закономерность решений и действий». Сам В. так же не чувствовал себя готовым к предлагаемой должности: «Я в полной мере сознавал значение предлагаемого мне поста и сопряженной с ним ответственности, - вспоминал он в конце жизни, – и мое первое и вполне сознательно и искренне усвоенное побуждение было – отказаться. Но в последующих переговорах со Столыпиным и в значительной мере под влиянием убеждений, что в такую минуту нельзя отказываться, я согласился, в чем неоднократно и по сей день себя упрекаю». В целом В. довольно критически подходил к своей государственной службе и оценивая положительно свою деятельность в качестве предводителя дворянства и губернатора, В. полагал, что был «никуда не годным министром и абсолютно бесполезным членом Государственного Совета». Неудовлетворительную оценку своей деятельности в качестве министра В. объяснял в первую очередь тем, что ему не удалось возвести свое ведомство «на степень должного, по обстоятельствам времени, значения» и он «не сумел добиться соответствующих потребностям ассигнований, государственных средств и был вынужден довольствоваться ассигнованиями, явно этим потребностям не соответствующими».
Вступая в должность, В. произнес перед своими подчиненными речь, в которой заявил, что «аграрный вопрос в его современном фазисе является последствием если не ложной, то, во всяком случае, недостаточно предусмотрительной аграрной политики государства за последние полвека, и что одним почерком пера, одною какою-либо мерою нового и прочного положения дела сделать нельзя; для этого нужен период планомерного законодательства…».
В. стал верным проводником аграрной реформы Столыпина, в первую очередь, переселенческой политики, хотя и не во всем разделял ее. «Я не мог не осознавать, – писал он, – что в некоторых своих отраслях она заключает в себе уклонение от незыблемых оснований сельскохозяйственной экономики, является компромиссом, уступкой чрезвычайным обстоятельствам, на которые идут как на меньшее зло, чтобы отстранить большее – революцию». Будучи убежденным сторонником крупного землевладения как основы для развития агрокультуры, В. качестве главноуправляющего землеустройством и земледелием вынужден был фактически содействовать скупке дворянских земель Крестьянским банком и дроблению крупных имений. «Я осуществлял эту часть программы добросовестно, - признавался он в последствии, – но без всякого энтузиазма».
Саму личность Столыпина В. оценивал неизменно высоко. Позднее в эмиграции В. отмечал, что «за долгий период революционных волнений» в России из всех, кто «стоял у кормила правления», только Столыпин обладал свойствами, «нужными для государственного деятеля в такую минуту». Цель земельной реформы Столыпина В. видел в том, чтобы через «перестроение общинного землевладения в личное создать класс крестьян собственников, являющийся оплотом консервативных начал в государстве». В решимости осуществить эту реформу С. по мнению В. проявил не только «ясное государственное понимание исторического момента», но и бесстрашие как одну из наиболее ярких черт своей натуры, так как и в среде самого крестьянства, и в «мыслящей части общества», и в науке при всем осознании недостатков общины преобладала неготовность посягнуть на нее.
2.02.1907 В. представил в Совет министров проект перестройки всей системы аграрного кредита, включающий в себя слияние Дворянского и Крестьянского банков в единый государственный земельный банк и создание Сельскохозяйственного банка. Но этот проект не получил поддержки.
Противник столыпинского курса, член Гос. Совета П.Х. Шванебах утверждал, что программную речь по аграрному вопросу, которую Столыпин произнес в Думе 10 мая 1907, была написана им совместно с В.
С момента образования ВНС В. стал членом фракции националистов в Гос. совете, но с 1911 В. входит в состав внепартийного объединения Гос. Совета. В 1910 стал одним из организаторов ВНК и был избран первым председателем совета старейшин клуба. Именно он осуществлял контроль за работой издательской комиссии клуба. При посредничестве Столыпина получил от Николая II 15 000 рублей для поддержки издательской деятельности ВНК. Но вскоре В. отошел и от ВНС и от ВНК. В годы первой мировой войны В. стал членом верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну (1914-1917). Примкнул к Прогрессивному блоку.
В 1916 супруга В. София Николаевна без ведома мужа написала императрице письмо, призывавшее последнюю удалить от себя Распутина и не вмешиваться в государственные дела. В результате ее выслали из Петербурга в родовое имение мужа, где София Николаевна открыла приют для сирот. В. сложил с себя звание члена Гос. Совета (уволен 10.02.1917) и уехал вместе с женой
После октябрьской революции 1917 В. был арестован. В 1918 В. из заключения обратился с письмом к В.И. Ленину, в котором напомнил ему как в должности губернатора Пскова дал разрешение на первый выезд за границу «молодому студенту левых взглядов». Вместо ответа В. был освобожден с разрешением покинуть страну. В. уехал в Англию, а в 1920 переехал во Францию. Живя в Париже, В. принял активное участие в приобретении и обустройстве Сергиевого Подворья, войдя в его Комитет и возглавив финансовую комиссию. Как вспоминал М.М. Осоргин, «своим влиянием, связями и общительным характером князь оказал делу неоценимую услугу». Для сбора пожертвований В. «объединил представителей печати разных политических направлений».
Умер от чахотки в Русском Доме под Парижем. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Арх.: РГИА. Ф. 651. Васильчиковы.
Соч.: О воспитании дворянского юношества. Новгород, 1899; Речь главноуправляющего землеустройством и зе6мледелием нк. Б.А. Васильчикова в комиссии Гос. Думы по переселенческому делу. СПб., 1907; Воспоминания. М.-Псков, 2003.
Лит.: Афанасьев Н.И. Современники. Альбом биографий. СПб., 1910. Т. 2. С. 173-175; Черноиванов В.И. Полтора века аграрных проблем. Сельскохозяйственное ведомство России в лицах. 1837-2005. М., 2006; Иванов А.А. Борис Александрович Васильчиков // Русское самосознание. 2008. № 14. С. 23-30; П.А. Столыпин глазами современников. М., 2008.
Санькова С. М.
